Теряя Контроль
Шрифт:
Интересно, что ему рассказал Малкольм.
— Но ты мне не семья.
Он наклоняется ближе, я чувствую аромат его лосьона и теплый мужской запах. Счастье — не теплый щенок[1]. Это глубокий мужской запах кого-то, кто обнимет своими большими руками так, что ты станешь купаться в нем. А прямо сейчас я умираю от желания просто перелезть через стол и сесть к нему на колени — настолько он восхитительно пахнет.
— Но ради денег ты ведь сможешь притворяться? — спрашивает Йен.
Когда он отодвигается, в его глазах мелькает удовлетворение
— Я даже не знаю, о чем идет речь. Это что-то незаконное? — задаю я вопрос.
Он стучит по бумаге своим ухоженным пальцем.
— Пока не подпишешь, нет.
Я могу отказаться. Могу попросить помощи у Малкольма, но воспоминания о том, как моя мама отворачивалась от меня, как доктор Чен спрашивал меня «Когда?», как все эти медицинские счета копились в углу… Я, конечно, годами могу заниматься посылками Малкольма и даже при этом никогда не вылезти из долгов.
Если честно, мне и секунды не нужно, чтобы поразмыслить об этом. Я ставлю свою неразборчивую подпись на черных линиях рядом с пальцем Йена.
— Отличная ручка к отличной тачке, — комментирую я, передавая ему тяжелую шариковую ручку.
— Все, что у меня есть, отличное, — заявляет он, заставляя меня почувствовать, будто мой язык на два размера больше.
— Как твоя мама, Малкольм? — спрашивает Йен, не отрывая глаз от моих.
— Она в порядке, — натянуто отвечает Малкольм. Всем становится ясно, что на самом деле это не так.
— Все еще в Атлантик-Сити?
Он резко кивает, и мне становится неловко. У мамы Малкольма проблемы с азартными играми, в этом и кроется некая причина того, почему мой брат в этом дерьме.
— Ты должен увезти её оттуда. Атлантик-Сити убивает людей, — беззаботные слова Йена звучат жестко. Похоже, у него есть еще одно выражение, и это выглядит пугающим. Мне больше нравятся его ухмылки. Складывая контракт втрое, он встает. С делами покончено.
— Я с нетерпением жду начала работы с тобой… — он делает паузу, и в его глазах появляется дьявольский блеск, — зайчонок.
— Ты действительно дьявол, — с трудом выдыхаю я, поскольку понимаю, что он говорит о нашей недавней стычке, когда он заявил мне, что я маленькая жертва.
— Ах, удар по моему эго в самую точку. Мое второе любимое имя.
На этот раз он мне подмигивает.
— И какое же первое? — спрашиваю я, прикинувшись дурочкой.
— Бог, — шепчет он мне на ушко и уходит.
— Что он сказал?
— Брюс Уэйн, — я лгу своему брату. Коробка все еще лежит на месте, и мне ничего не остается, как забрать ее домой.
Мама спит, тихо похрапывая, её дыхание кажется совершенно здоровым. Положив коробку на стол и расстелив себе постель, я иду в ванную, чтобы провести свой ночной ритуал со скрабом для лица и увлажняющим кремом. С щеткой в зубах возвращаюсь в гостиную и смотрю на раздавленную упаковку.
В
С проклятиями быстро встаю и снова включаю свет. Затем срываю ленту, открываю крышку и внутри обнаруживаю золотую ткань. Я отодвигаю ее, и пред глазами предстает много великолепного и аппетитного кружева всех тропических оттенков в коробке с морским пастельным рисунком: от голубого до кораллового и песочного. Но, бережно вытащив вещи, я замечаю, что тут только трусики. Здесь все, что мы купили, исключая верх.
В коробке также лежит конверт и в нем три стодолларовые купюры, все еще идеально сложенные, и маленький МР3-плеер. Я хватаю свои наушники и слушаю. Его мягкий голос льется, словно бархатный шоколад — такой греховный и непреодолимо влекущий.
— Я не мог решить, оставить себе лифчики или трусики. Представлять как шелк или сатин касается твоей груди или же греховной секретной части? Я выбрал последнее. Ты знаешь, где остальная часть. Приди и забери их.
Глава 8
Я звоню по номеру, который он оставляет мне в конце сообщения, несмотря на то, что уже очень поздно. Йен отвечает после первого гудка.
— Я думала, ты не занимаешься сексом с людьми, которым платишь. Это как испортить чернила.
Он смеется, и этот низкий звук отдается вибрацией в моем теле.
— Я решил, что достаточно искусно смогу отделить приятное от полезного, поэтому собираюсь сделать исключение.
— И я должна знать причину?
— Наверное, нет. Ты еще не готова к этому. Но это может быть связано с тем фактом, что мне не интересно самоограничение.
— Тебе точно следует подумать об этом. Я слышала, ограничения воспитывают характер. В любом случае, спасибо за столь неуместный интимный подарок.
— Пожалуйста. Хотя я предпочитаю называть его щедрым, нежели неуместным. И, кстати, мой характер был сформирован в пятнадцать, и теперь он неизменный.
— В пятнадцать лет?
Похоже, здесь сокрыта история.
— Да, — он не собирается говорить об этом, а я и не настаиваю.
— Ты всегда такой самоуверенный и проницательный? Если честно, это отталкивает.
— Тогда, думаю, у тебя не будет проблем с тем, чтобы сопротивляться мне.
Показываю ему язык, ведь он не может видеть моих ребячеств.
— Я не буду с тобой спать.
— Кто сказал, что мы будем спать? Вообще-то, я предвкушаю много бурной деятельности с последующей потерей сознания.
— И это значит не спать?