Тетради для внуков
Шрифт:
Все, что я знаю о преступности и о системе трудового «перевоспитания» уголовников, основано на изучении этого страшного мира изнутри. Я годами жил, работал и спал на нарах рядом с ними, и они раскрывались мне не в беседах со мной, чужаком, а в их разговорах друг с другом. Психологию человека узнают по его действиям, но еще лучше – по его признаниям, если есть уверенность, что они невольные и откровенные. Это удается нечасто. Мне удалось потому, что меня не стеснялись – я был ниже их на лагерной лестнице. И не прислушивался. Но запомнил.
Лагерное перевоспитание прямо противоположно методу Макаренко.
Те, чьи взгляды на исправительно-трудовую систему являются решающими, кто организует, укрепляет и улучшает ее, кто пишет о ней статьи и книги, – они знают ее только ИЗВНЕ. Считаю себя вправе дать им совет: прежде, чем спорить, познайте уголовный мир ИЗНУТРИ. Снимите свой костюм, забудьте об удобствах. Поживите в лагере не на правах начальника или корреспондента, а без всяких прав, на положении лагерника. И чтоб начальство этого лагеря тоже не знало, кто вы на самом деле и гоняло бы вас по этапам. И не месяц так живите, а года два. Смотрите и слушайте. Переживите и запомните, не записывая. А выйдя, пишите книги.
Я предлагаю это не в шутку и не в насмешку. Попробуйте. Обеспечьте себе отступление на случай, если вы не надеетесь на свою кишку: скажем, условный текст в письме жене – она пойдет, куда надо, и вас вызволят.
Если вы хотите быть честным в своих писаниях и проектах, то вы должны знать тот мир, который хотите перевоспитывать. И знать не из писем перевоспитавшихся единиц, а из откровенных разговоров не перевоспитавшихся. Хитрость преследуемого – его единственный щит. Уголовник преследуем и никогда не будет откровенен с чужаком.
А что до проблемы преступности в целом, то тут дело еще сложней. Статистика преступности у нас держится в секрете. Но для общественного самопознания имеет значение, собственно, не подсчет судимостей – он служит лишь косвенным и не очень точным показателем общественной нравственности. Сама нравственность, а не число судимых, является важнейшим общественным показателем. Есть множество аморальных поступков, за которые вообще не судят.
Чтобы изучить этот вопрос, совершенно недостаточно сравнивать нашу мораль с капиталистической. У нас есть целый отряд правдолюбцев, специализирующихся на этих сравнениях. Особенно удается им сравнение с Америкой, которую Николай Грибачев, [58] например, открывает каждый месяц заново.
58
Николай Грибачев (1910–1992) – советский поэт и прозаик, лауреат Сталинских премий. Верный слуга сталинского и послесталинского режимов.
Действительное самопознание возможно не путем сличения с США (кстати, почему грибачевык привлекают именно США, а не Дания, Финляндия, Франция?). Куда логичней и убедительней сравнивать современное наше общество с нашим же, но в достаточно отдаленные между собой периоды – скажем, нынешний период с первыми годами Октября. За полстолетия должен же был наблюдаться прогресс! Промышленность выросла в десятки раз, уровень образования – тоже, ну, а нравственный уровень – что произошло
Ответ однозначен – теперь. Так чему помогает сокрытие статистики? Самая неприятная цифра (абсолютная цифра, а не процент по отношению к прошлому году) мобилизует общество. Сокрытие размеров зла есть первая причина равнодушия к нему.
При всей свирепости цензуры ей не всегда удается скрыть правду. Вообще удача замалчивания зависит не только от служебного рвения вычеркивателей, но и от желания самих читателей не волновать себя излишними знаниями, дабы не состариться преждевременно. На городском заснеженном тротуаре снег плохо тает под солнцем. Соскребите хоть кусочек тротуара до асфальта – и его черная поверхность сама станет разогреваться от солнца, растопляя снег сантиметр за сантиметром. Важно, чтобы у молодежи проснулась жажда знать – и снега не устоят.
31. Воркута – Котлас – Киров
Рубашкин освободился за полгода до меня и ушел пешком с салазками, другие два товарища остались на руднике, и им пришлось пережить еще немало. Через четырнадцать лет мы трое встретились. На Воркуте – где же еще? Но Рубашкина мы не нашли.
Володя Серов провел свои пять лет на Усе. Арестованный раньше меня, он и освободился раньше, но дожидался меня. Мы отправились вниз по Усе с первой баржой. Потом высадились, прошагали с полсотни километров пешком и, наконец, сели в поезд – один из первых поездов Печорской железной дороги. Формально она еще не была сдана в эксплуатацию, ходили только рабочие поезда.
В тайге и в тундре прокладывали эту дорогу чудо-люди в чунях и бумазейных ушанках. Как долго надо строить линию длиной в тысячу двести километров? И притом – без механизмов, пользуясь лишь лопатой, киркой, ломом да тачкой?
В конце 1937 года состоялось правительственное решение. Проект был сдан в сороковом. А сама дорога – в конце сорок первого. Сказочно!
Сколько же человек с лопатами в руках надо расставить вдоль всей трассы, чтобы они в такой короткий срок сотворили легенду? Сюда возили в баржах и гнали пешком никем не сосчитанные этапы.
Сколько шпал положили эти люди – и сколько их самих полегло под шпалами. Теперь нет там лагерных вышек, а мертвые – забыты…
Через четырнадцать лет, в 1955 году, по соседству с нашей лагерной зоной в Воркуте выросли настоящие городские улицы с высокими домами. Летом там начали копать большой котлован под школу – и наткнулись на человеческие скелеты. Они лежали в куче, чуть прикрытые землей. Котлован копали заключенные. Одни выбрасывали лопатами перемешанные в кучу черепа, ребра и кисти рук, другие сгребали все в новую кучу. Прохожие прильнули к щелям забора, окружавшего стройку, и начальник конвоя пытался разогнать их:
– Проходите, граждане, что тут интересного?
В самом деле, что интересного в черепе Йорика? Разве только Гамлета он заинтересовал. А так – череп как череп. Ну, а куча черепов? Раз куча, значит, хоронили их одновременно. От чего люди могли умереть вместе? От голода? От эпидемии? От пуль? Неизвестно. Разойдитесь, граждане, что тут интересного.
Вырытые кости куда-то девали. Над тайной могилой вскоре выросла школа. В ней преподают географию родной страны и ее историю.
Поедем по сказочной магистрали Воркута – Котлас.