Тетради
Шрифт:
Стоим, мимо проносятся автомобили. Вдруг относительно медленно едет старая «Волга» и останавливается. В ней два махровых латыша, которые сажают нас на заднее сиденье и едут с ровной скоростью (70 км/ч) и ровным неспешным по тембру и частоте латышским разговором между собой. На протяжении всего пути они не сказали нам ни слова и ни разу не изменили скорость. Даже когда дорога стала плохой. В Сигулде сказали «всё», мы вышли. Очень хорошие люди!
Моё здоровье всё ухудшалось, горло болело. Для подкрепления сил выпил в буфете 100 гр. водки. Отправились дальше, меняя перекладных. Пришлось ехать даже в кузове с яблоками и девками.
Наконец добрались до Пскова, где препогано отобедали и сели в КамАЗ. Шофёр оказался опять из Карпат, не в меру сексуален и речист в рассказах об этом. Довёз нас до Луги к десяти вечера. На последнюю электричку опоздали и без надежды отправились к бензоколонке.
Нам ещё никогда так не везло, никогда мы так быстро не ловили машину. Случайный КамАЗ с бешеной скоростью нёс нас в Ленинград. Прочли шофёру лекцию о путях развития искусства.
Стемнело. Впереди светились фары и стелился туман.
Когда проехали Пушкин, потянуло сыростью и гнилью. Стало холодно. Мы въезжали в город. Я чуть не плакал. Я возвращался в Ленинград. Огни города летели навстречу. Нас высадили, я доехал до «Московской» и вновь почуял запах гнили и сырости. Вот я и в своём болоте. В час ночи звонил в свою квартиру.
А. Филиппов на пути из Лиепаи
Ферапонтовская тетрадь
Что делал в Ленинграде, описывать подробно не стану: били встречи, отмечания прибытия, проводы жены, отмечания предстоящего убытия в Ферапонтово, видел утопленника
Ферапонтово
10.08.84. Сегодня уезжаем. Собрался. Заехал с бутылкой к Шуре попрощаться. Застаю у него гостей: Чурилова с женой, Кузю и двух грузинок – Нателлу и Нино. Нателла – маленькая скромная грузиночка, а Нино просто царевна. Пела нам грузинские песни, с Сашей дуэтом исполнили «Я дочь камергера…». Получились хорошие проводы, даже жалко было уезжать. В последний момент с Кузей выскочили и на «Запорожце» добрались до Московского вокзала.
Я и Оленька
Отправились в Череповец в общем вагоне: я, Кузя и его сестра Алинка.
11.09.84. В Череповце будем в 11 часов – поздно.
При въезде в город были поражены промышленными пейзажами, развернувшимися справа и слева: трубы, корпуса, какие-то крытые переходы или транспортёры, резервуары и проч. Автовокзал оказался рядом с железнодорожным.
В общем вагоне
Чудом с рук купили три билета на автобус до Кириллова на 12:10 и, так как оставалось время, зашли на холмик бомбоубежища. Его вершина вытоптана и усеяна пробками от бутылок. Это место служит оттяжечной для рядового череповецкого пролетариата.
В магазине купил дешёвых, по пятнадцать копеек, вьетнамских сигарет.
Ехали на автобусе ПАЗ сначала по асфальту. Мучения начались, когда выехали на грунтовку. Сидели на последнем сиденье, подбрасывало и кидало на каждом ухабе, я уже устал бороться с этой болтанкой и был уверен, что тело будет болеть несколько суток, а кишки будет не размотать. Спасла паромная переправа, которая появилась неожиданно под горкой. Паромом переправляют автомобили и гужевой транспорт с пассажирами и без таковых через оживленную водную артерию, видимо, часть Беломоро-Балтийского пути.
Деревня Щёлково
Паром перевёз нас на другую сторону и, взгромоздившись в автобус, мы продолжили путь посуху. Ещё раз задержались у понтонного моста через какую-то узкую и глубокую протоку. В это время по ней проходило судно и понтон отвели в сторону.
Вскоре взору предстал Кирилло-Белозерский монастырь: его белые башни и стены над водой. Вышли и, ожидая автобуса на Ферапонтово, достаточно поверхностно осмотрели город и монастырь. У ворот монастыря встретили ленинградского коллекционера Благодатова.
В переполненном автобусе отправились в Ферапонтово, где на удивление быстро разрешились наши жилищные проблемы: мы остановились у Коли Чехина в деревне Щёлково.
Попили суп из чашек, как компот. Ложек в доме не нашли. Пошли искать московских девок – Кузиных знакомых. Направились вдоль озера от Ферапонтова. По дороге любовались чередующимися на пути деревнями и небом вечерним: с солнцем, заходящим за горки и, в конце концов, за горизонт. Зрелище совершенно потрясающее.
Встретив местного, сильно пьяного, жителя, узнали, что те, кого мы ищем, живут «у Лены, которая…». Дальше местный сказал удивительную фразу: «которая пьёт керосин» или «которая на льсин».
Добрались до искомых москвичей. В доме поразило обилие мух, густым слоем покрывающих все предметы, особенно в кухне. Отвратительный запах преграждал путь в жилище, которое представляло собой достаточно обветшалый барак со щелями, печкой и двухэтажными нарами из пружинных кроватей.
В доме было только два москвича: мальчик Андрей и девочка Маша – настоящая Рахиль. Две другие москвички – Оля и Света – были где-то в гостях, то ли у геологов, то ли у реставраторов: это две самые распространенные здесь заезжие профессии, т. к. художники и рыбаки за профессии не канают.
Понравились картины девочки Оли, рисунки Андрея и той же Оли. У Андрея живописные сюжеты очень просты. Те, которые я как раз хотел здесь писать: стога, трава, небо. Но у него это скучно. И я боюсь, что у меня это получится тоже скучно.
Возвращались в лунную ночь, так и не дождавшись Олю и Свету.
12.08.84. Щёлково. Ночью Коля нас разбудил и полчаса говорил с Кузей. С утра угостили его водкой. Пили вместе с дедом Ильёй, нашим соседом. Он пришёл в гости и рассказывал о советской политике и своей жизни. Исторические события собирались в его рассказах в один сюжет.