Тезей (другой вариант перевода)
Шрифт:
Я крикнул:
– Я Тезей! Тот человек, кого ты хотел видеть!..
Он улыбнулся, и кончики его бровей поднялись еще выше.
– Рад тебя видеть, царь Тезей! Тебе не одиноко так далеко от дома?
– С какой стати, - говорю, - раз здесь такая отличная компания? Я пришел за своим стадом. Можете оставить его прямо здесь; поскольку вы чужеземцы - я не стану вас штрафовать.
Пираты взревели и бросились ко мне; но он рявкнул на них, и они осадили, как послушные псы.
– Твой бык, похоже, знает тебя. Вы что, друг без друга не можете?
Он добавил такую шутку, от которой моего парнишку аж повело. По тому, как хохотали его люди, было видно - они души в нем не чают.
– Слушай, Пириф, ты кто? Повелитель людей или похититель коров? Я пришел посмотреть, - сказал я и потянулся за своим щитом.
– Считай меня похитителем коров. Таким, что знает толк и умеет выбрать.
Его яркие большие глаза были дерзки, но ленивы и беззлобны. Как у кошки, пока она не прыгнет.
– Прекрасно, - говорю.
– Это мне и говорили про тебя. Ну что ж, придется нам с тобой выяснить - стоит ли выбирать моих.
Я отдал вожжи мальчику, и тот ухватился за них, будто в них была вся его жизнь. А я с оружием спрыгнул с колесницы.
Мы стояли лицом к лицу... И тут я почувствовал, что никогда прежде не видел человека, которого мне так не хотелось бы убивать.
Он тоже не рвался в драку, а стоял, опершись на копье.
– Ты, как видно, любишь неприятности, - говорит.
– Что ж, раз ты пришел ко мне - я не могу отказать. Я сделаю собачью радость из тебя, как из любого, кто хорошо попросит. А как будут стонать бабы над твоим телом!.. Я слышал, они тебя любили...
– Не беспокойся, - говорю.
– Ни одна зато не будет стонать под твоим. Когда мы с тобой поладим, ты будешь ублажать не женщин, а ворон.
– Ворон?
– он снова поднял брови.
– Так ты сам не собираешься меня сожрать? Ты, значит, не таков, как я слыхал!
– Тебе бы стоило почаще вылезать из пещеры, чтоб узнать обычаи людей, живущих в домах...
Он рассмеялся, стоя с опущенным щитом, так что правая сторона его тела была открыта; он знал, что я не нападу на него врасплох... Но ни к чему было тянуть, ни к чему жалеть, что мы не встретились как-нибудь по-другому.
– Послушай, Пириф, - сказал я.
– Этот мальчик принес мне твой вызов. Он священный вестник, так что если я паду - не искушай судьбу. А теперь давай не будем лаяться, словно бабы у колодца над разбитым кувшином. К бою - и испытаем нашу бронзу!..
Я закрылся щитом. Он постоял, глядя на меня своими зелеными кошачьими глазами... И вдруг - выдернул руку из перевязи своего высокого щита, так что тот со звоном упал наземь, и отбросил в сторону копье.
– Нет, клянусь Аполлоном! Люди мы или бешеные собаки?!.. Если я тебя убью, то тебя ведь не станет, и я уже никогда не смогу тебя узнать... Громы Зевса! Ты пришел ко мне один, с мальчишкой-оруженосцем, веря в мою честь. Это я - твой враг!.. Каков же ты с друзьями?
При этих словах мне почудилось, что бог, следивший сверху, спустился на землю и встал между нами. Камень свалился с сердца - и копье выпало из руки... Нога сама сделала шаг вперед, и я протянул руку. Его - с синей змеей вокруг кисти - потянулась навстречу; и казалось, я всю жизнь знал это пожатие.
– Попробуй, - говорю.
– Увидишь.
Лапифы ворчали сквозь свои заросли.
– Слушай, - сказал он.
– Давай всё уладим. Я заплачу твой штраф за кражу скота. Поход был удачным, трюмы у меня полны, так что расчет с долгами меня не разорит. Ты царь - ты судишь... Если бы тебе нельзя было верить - ты ни за что не поверил бы мне.
Я рассмеялся:
– По-моему, старина Ойнопс уже свел свои счеты. А меня угостишь когда-нибудь - и будем квиты.
– Идет, я тебя приглашу к себе на свадьбу!
Мы обменялись кинжалами в залог дружбы. На моем была золотая чеканка царь на колеснице охотится на львов... Его был лапифской работы и очень хороший, - глядя на лапифов, не подумаешь, - рукоять усыпана золотыми зернами, а по клинку бегут серебряные кони.
Когда мы обнялись, скрепляя зарок дружбы, я вспомнил про мальчика, пришедшего со мной смотреть на поединок. Он не казался разочарованным. И даже лапифы, - когда до их тупых голов дошло что к чему, - они тоже разразились радостными кликами и зазвенели щитами.
Я чувствовал - как это бывает иногда, - что встретил демона своей судьбы. Я не знал, что принесет он - добро или зло, - но сам по себе он был хорош. Так лев хорош своей красотой и доблестью, хоть он и пожирает твое стадо; он рычит на копья над оградой, и факелы высекают искры из его золотых глаз, - и ты любишь его, хочешь того или нет.
6
Мы принесли жертвы и славно попировали вместе; для меня было само собой, что он останется погостить в Афинах.
– С радостью, - сказал он, - но только после охоты в Калидоне. Похоже, что я пришел на юг раньше новостей, а у них там объявился один из тех гигантских вепрей, что насылает Бендида.
Это Владычицу Луны так зовут у них в горах; в нем было не меньше лапифского, чем эллинского.
– Как?
– Я удивился.
– Я же убил ту свинью в Мегаре; я думал, больше таких нет.
– Если вслушаться в легенды кентавров, то раньше они встречались в изобилии...
Его греческий был местами неуклюже-ходульным: слышна была работа его наставника, ведь у них даже при дворе говорили на нем редко. В остальном его язык был прибрежным пиратским жаргоном, и если у него он звучал лучше, чем у его людей, то только потому, что он сам был умнее их.
– ... они говорят, их предки уничтожали их отравленными стрелами. Они, понимаешь, не охотятся благородно, они слишком дики...
Я подумал о его банде лапифов и подивился, что это за люди такие, которые даже этим кажутся дикими.
– Они едят мясо сырым, - сказал он, - и если спускаются со своих гор, то только для какой-нибудь пакости. Если бы свиньи перебили их предков, я бы не огорчился. Или если б их отцы устряпали свиней - тоже было б нехудо... Кентавры и сами-то достаточное проклятие, но вот и свиньи тоже появляются иногда.