Тезей (другой вариант перевода)
Шрифт:
Вокруг послышались испуганные голоса: но руки Хризы, крепкие и шершавые руки бычьей плясуньи, не похолодели, не дрогнули в моих руках, и голос ее был спокоен:
– Да, Тезей. Что мы должны делать?
До сих пор я только чувствовал предупреждение - чувствовал всем телом и внутри меня полыхал ужас; я был словно горящий дом, в котором уже никого не осталось. Но голос Хризы был тих и спокоен, и в этом горящем доме от ее голоса появился кто-то, кто мог думать, и я сказал:
– Это здание рухнет. Если мы не вырвемся из него, мы все погибнем. Зажмурил глаза, помотал головой, чтобы хоть чуть прояснить ее.
– Где Фалестра?
– спрашиваю.
– Я здесь, - говорит.
– Оружие!.. Ты должна вынести оружие.
– Посмотри, - говорит, - девушек уводят спать, большинство уже заперто, мы остались последними.
– На самом деле слышен был мерзкий голос жрицы. Двери запираются снаружи - как нам выбраться оттуда?
У меня закружилась голова, чуть не упал, но кто-то подхватил меня: Аминтор, четок и внимателен, как на арене...
– Где наши педерастики?
– спрашиваю.
Мне было не по силам выбирать выражения, и они, наверно, это поняли: они должны были знать, что в здравом уме я ни за что на свете не оскорбил бы их. И они не обратили внимания на мою грубость, Иппий и Ирий.
– Мы здесь, Тезей. Мы знаем, что делать.
– Дайте девушкам время вооружиться, - говорю.
– У вас есть что-нибудь, чем подкупить стражу?.. Фалестра, собери всех у двери - и будьте готовы к прорыву. Как только снаружи откроют - вперед. Времени не тратьте, если кто встанет на дороге - никаких уговоров, никакой возни - убивать на месте. Как только вы будете здесь, мы вместе пробьемся наружу. Торопитесь, быстрее, бог приближается!
Я замолк. Держать вепря на копье было легче, чем сейчас сдерживать безумие, что рвалось в меня, - и все-таки я услышал и изумился: жрица кричала нашим девушкам, чтобы немедленно шли спать, она, мол, их высечет розгами, если они тотчас не прекратят эту игру с парнями, а то ишь, мол, словно шлюхи тут...
Девчонки убежали, а голоса ребят колотили меня по ушам. Они спрашивали друг у друга, что я сказал, - ведь большинство из них слышали только первый мой крик, - спрашивали нестерпимо громко, все было нестерпимо громко, а Хриза ушла, и шум был пыткой... А предупреждение вздымалось, ревело, обрушивалось у меня в голове, будто прибойная волна, - и откатывалось, оставляя за собой кошмарную тишину, и в этой тишине слышалась поступь бога. Человек перед Бессмертными всегда ощущает священный ужас; и этот ужас побуждал меня, гнал меня - бежать!.. Бежать всё равно куда, лишь бы отсюда; бежать без памяти, без оглядки, спасать свою жизнь!.. Я удержал себя на месте, - но безумие жгло меня, я не мог дольше держать его в себе. И вот я оттолкнул Аминтора, вскочил на стол среди разбитых винных чаш и закричал.
– Посейдон идет!
– кричу.
– Посейдон идет! Я, Тезей, сын его, говорю вам... Священный бык убит, и Бык Земной проснулся! Дом Секиры рухнет! Дом рухнет!..
Началась паника. Люди носились вокруг, призывая своих богов - а кто любовников, - хватали свои драгоценности - или чужие, всё равно, - кто рвался бежать, кто пытался остановить бегущих - драки, свалка на полу... И крики. Крики пронзали мне голову, словно раскаленные копья. Они-то знали страх лишь с моих слов, а я его чувствовал!.. Я хлебнул воздуха и готов был закричать снова; но тут во мне словно зазвучал звонкий чистый голос, как поющая струна зазвучал, и заглушил окружающий гвалт и мое смятение: "Опомнись, не забывайся. Ведь ты мужчина, ты эллин!"
И в тот же миг я понял, что если кто и вырвется в Лабиринт без оружия это верная гибель. Эта мысль смахнула меня со стола. Громадным прыжком я влетел в толпу, раскидал их, накричал на них, приказал ждать... Но и после того Бычий Двор продолжал гудеть от криков - и через внутреннюю дверь у женской половины вошли два охранника. Они наверно выпивали в карауле, ради праздника, и потому не сразу отреагировали на шум. Хотя, в Бычьем Дворе всегда было шумно, а их дело охранять дверь; что у нас творится, их не касалось вообще-то. И вот они стояли, глядя на нас, и спрашивали: что здесь все с ума посходили, что ли? Стояли небрежно, но в полном вооружении: щиты и копья в пять локтей.
Щиты и копья в пять локтей!.. Я почти пришел в себя, увидев их, но голова еще кружилась Пошел к ним, - однако Теламон был уже там; наш всегда спокойный, невозмутимый Теламон
– Парни пили после ужина, - говорит, - а кто-то по ошибке принес неразбавленного вина. Не обращайте внимания на эту бузу
Один из стражников сказал другому:
– С этим их тренер управится. Найди его, он должен быть на танце.
– И повернулся уходить
И в этот момент послышался новый шум, - пронзительный многоголосый вой, будто стая диких кошек в лунную ночь - и в зал ворвалась толпа наших девчат. Они несли вороха оружия: кинжалы, луки, колчаны, укороченные копья... А впереди, с руками в крови по локти, мчался Ирий - в женской юбке и шарфе - и совершенно нагая Фалестра с луком и колчаном за спиной; а за ней, словно черный дым войны, клубились ее волосы на лету Девушки разделись для предстоящей схватки, остались лишь в своих костюмах для пляски; а в свалке, наверно, лопнуло то слабое звено в ее поясе, что мы специально делали, чтобы спастись от рогов, и она не обратила на это внимания: амазонки на поле боя не замечают таких мелочей.
Они ворвались в Бычий Двор, каждая со своим боевым кличем; вид у них был такой, что стражники бросили свои щиты и копья и кинулись бежать. С тем же успехом можно было бы бежать от гончих Артемиды: их вмиг настигли, и они исчезли в водовороте тонких девичьих рук. Засверкала остро отточенная бронза... Когда девушки оставили распростертые тела - груди у них были забрызганы кровью, и не только у амазонок.
Теперь парни с криками бросились к девушкам, хватали у них оружие, топтали не глядя убитых стражников... А я, - всё что осталось во мне от меня, - я был в бешенстве из-за той паники, которую сам же и вызвал. Я собирался подготовить наш прорыв как боевую операцию: спокойно, в полной тайне, с назначенным сроком выступления, с друзьями по ту сторону ворот, которые поддержали бы нас... Но людям не дано предвидение богов.
И теперь я стоял перед своим отрядом безумцев - и сам на грани помешательства - и ничего не соображал. Одно только я знал твердо: гнев божий собирается и нависает над нами, как сгущается воздух перед бурей... Но в глубине души моей была еще одна душа, свободная от безумия, и она словно бы со стороны шептала мне:
– Ты царь. Помни свою мойру. Не распускайся. Ты царь...
Я сжал рукой лоб. С закрытыми глазами молился Небесным Богам - Царю Зевсу, Аполлону Убийце Змей, - молился, чтобы вразумили меня, дали спасти мой народ... Потом открыл глаза и огляделся вокруг. Не то чтобы почувствовал себя много лучше, но вроде боги ответил и мне - я был уверен, что смогу сделать всё что надо.
Повернулся к толпе, крикнул чтоб замолчали... Голос теперь был снова моим, все обернулись ко мне и стихли. И снова издали, с северной террасы, донеслись звуки свирелей и струн - с тех пор как я закричал в первый раз, прошло оказывается совсем немного времени.
Я ходил среди своих людей, отбирал лишнее оружие и раздавал его тем, у кого ничего не было, - а сам в это время размышлял, куда нам податься. Все пути из Бычьего Двора в Лабиринт я знал, но теперь они нам были ни к чему: надо выходить на открытое место, за стены. И поскорее - голова прямо раскалывалась от страха... Был только один путь - большие наружные ворота Бычьего Двора. Мы никогда не видали их открытыми, казалось они уже сто лет стоят заперты. Никто не знал, охраняются они снаружи или нет; есть ли вообще стена по ту сторону, мы тоже не знали - замочной скважины не было... Надо было их высадить.