Тезей (другой вариант перевода)
Шрифт:
– Землетрясение?.. Ах да, конечно!
– говорю. Я вспомнил ощущение присутствия бога. Настолько был замучен, что не понял предупреждения, когда оно было.
– Ничего особенного, - сказал он.
– Полка горшков повалилась на кухне... А Журавлям придется ловить другого быка...
Он смотрел на меня - не просто так смотрел. И вокруг никого не было на этот раз.
– Что ему дали? От него пахло, - говорю.
– Откуда я знаю?
– Он снова оглянулся.
– Наверно то же, что дают собакам, перед тем как стравить. Собаки как правило выживают, но угадать бычью дозу...
До сих пор он стоял наклонившись, а тут сел на пол возле меня и заговорил еще тише.
– Сегодня одному человеку крупно не повезло. Имени называть не станем но здорово его сегодня ободрали; если ему понадобится еще талант золота, то придется ему ждать лета, когда вернутся его корабли.
– При чем тут золото?
Я спросил, а думал еще о другом в тот момент: думал, что мое лекарство, наверно, на маке было настоено, оттого я до сих пор такой вялый.
– Дух говорит, - сказал он... Это формула такая у критян: если человек не станет повторять свои слова при свидетелях, то так он начинает.
– Дух говорит, что он занялся каким-то делом и это дело опустошило его казну. Его агенты целый день потрошили город - собирали налоги и подати, продавали должников, брали взаймы у финикийцев... Ну ставки на вас ты знаешь. Три месяца назад были равные деньги, теперь - от шести до восьми к одному. Пойди к любому и попробуй поставить на то, что Тезей останется жив, - с тобой и разговаривать не станут. Если ставишь на Журавлей - придется играть поровну... Но нынче утром, я слыхал, по всему Кноссу играли на смерть, - сто против одного и даже больше - и играли втихую, в разных местах, но примерно в одно и то же время, чтобы не сбить ставки. Это тебе что-нибудь говорит?
– Говорит?.. Что я понимаю во всех ваших делах?.. Я всего лишь бычий плясун, дикарь с материка; у нас в деревне народ простой, мы без хитростей...
Голова у меня кружилась. Актор посмотрел на меня, почесал затылок...
– Выспи хорошенько свое лекарство, парень, ты еще в дурмане плаваешь. И ушел
Глаза слипались - не выговоришь; веки словно свинцом налиты... Но я подумал, что засыпать нельзя: если усну, то потом буду думать, что это всё мне приснилось. Аминтор слонялся поблизости, я поманил его к себе.
– Есть новости. Позови Фалестру.
Они подошли вдвоем, склонились надо мной и глядели на меня так, словно я вот-вот исчезну.
– Успокойтесь.
– сказал я.
– Минотавр ничего не знает. Он это сделал ради золота.
Если б я говорил по-вавилонски, они бы поняли ровно столько же, и я не винил их за это.
– Минос мертв, - говорю - Это наверняка. Его где-то спрятали в Лабиринте, сплавили без обрядов, словно казненного бандита. Астериону нужно время. Ему нужна возможность покупать себе войска, - и друзей тоже, - но он не может распоряжаться государственной казной, пока не обнародована смерть царя. Положение у него трудное. Мы бы сказали - попал меж рогов, верно?.. Потому он стал играть на смерть, чтобы раздобыть денег.
До чего они стали похожи друг на друга!.. У обоих челюсти отвисли, как у деревенских дурачков, - я едва не рассмеялся.
Наконец Аминтор медленно заговорил:
– Так он сделал это ради денег? Но ведь мы - Журавли, мы плясали для него целый год...
Фалестра закинула назад голову:
– Мать Кобыл!..
– Она на самом деле смотрелась, как истинная дочь Посейдона-Коня: струилась по спине ее густая черная грива, ноздри раздувались... Она уперла кулаки в бедра и сверкала синеватыми белками черных глаз, словно норовистый жеребенок.
– Чего стоят эти критяне?! Они сами, и их ванны, и бассейны, и их болтовня о варварах!.. Пустышки, сушеные тыквы!.. Если их потрясти, они будут трещать как погремушки! Тезей, чего мы ждем?!
Прежде, в Элевсине, Аминтор заговорил бы первым; а теперь вот стоял и молчал. Молчал, - но черные брови его сошлись над орлиным носом, и пальцы шарили по поясу, где должен быть кинжал.
– Тезей, как этот человек презирает нас!
– только это и сказал он.
Я кивнул.
– Да, - говорю, - он никогда не принимал нас всерьез.
– Каждый мужчина, если он не баба, имеет право на месть. Если бы он сделал это, зная что в Бычьем Дворе спрятано оружие, - я бы не стал его любить больше прежнего, но и не думал бы о нем хуже. Однако всё, что он знает о нас, - всё только к чести нашей, - а он продал нас как козлов отпущения в неурожайный год... Клянусь Чернорогим Посейдоном, Тезей!
– этого достаточно. За это он нам заплатит жизнью.
10
Поутру снова пришла наша старуха, принесла свои теплые растирания... Ночь я проспал как убитый, моя рана почти уже зажила и оказалась чуть глубже царапины. Я думал, мышцы порваны, а они были лишь ушиблены, так что теперь мне надо было только двигаться - больше ничего. Вечером пойду наверх в храм и выясню, знает ли Ариадна о смерти Миноса. Если они заперли вход к нему, то она ничего не сможет сделать, не раскрыв тайного хода... "Стоп, - думаю.
– А что мы вообще можем?.. Она, или Пирим, или Алектрион, - и любой из нас в Бычьем Дворе, - что мы можем сделать? Любой, кто знает о смерти царя, должен быть обвинен в его убийстве. А каждый день нашего бездействия усиливает Астериона..."
Я слегка подвигался для разминки и почувствовал себя вполне сносно, но эта безвыходность, что ли, угнетала... Вокруг меня были Журавли, Фалестра, еще один капитан - Касий, из Ястребов, сын родосского пирата, попавший в плен, когда повесили его отца, - все рвались что-нибудь делать, как-то действовать... А я - ну ничего не мог. Стыдно было, что ведь ничего со мной не случилось, а я себя так скверно чувствую; хотелось хоть видимость бодрости изобразить для ребят - я даже этого не мог. По ту сторону двора Дельфины затеяли петушиный бой... Шум сверлил мне голову, я ни о чем больше не мечтал - лишь бы он только кончился... И наконец не выдержал - заорал:
– Пусть они прекратят этот гвалт!!!
Наша добрая заботливая Феба спросила:
– Что с тобой? У тебя еще голова болит?
– Нет, - говорю, - это предупреждение.
– На самом деле как раз в тот момент я понял наконец, в чем дело.
– Это предупреждение, - говорю.
– Земля скоро снова дрогнет. Думаю, что не очень сильно, но когда бог разгневан шум ни к чему.
Они заговорили потихоньку; Касий поглядел на громадные потолочины и переступил ногами...
– Кажется, это будет не сильно, - говорю, - меня не давит, а только тревожит, - но все-таки пусть все угомонятся и отойдут от стен.
Нефела пошла к Дельфинам. Команда бегом кинулась к нам, бросила своих петухов, и они прыгали друг на друга, клевали и били шпорами в тишине; а потом вдруг затихли, растопырив крылья, и стояли так, растерянные и жалкие, будто бог и их предупредил. Голову мне давило всё сильнее, каждая мелочь раздражала, ноги стало покалывать... И тут подходит Актор, - ему, наверно, кто-то передал мои слова о предупреждении, - подходит и говорит:
– Что с тобой, Тезей? Если тебе еще нездоровится, так ложись в постель, не ставь Бычий Двор вверх ногами!