The Beatles
Шрифт:
Джулия стала для меня чем-то вроде молодой тети или старшей сестры. Чем старше я становился, тем чаще ссорился с Мими. Уик-энды я стал проводить у Джулии.
Пит Шоттон и Айвен Вон, ближайшие друзья Джона, отчетливо помнят тот период, когда Джулия заняла прочное место в жизни Джона и стала оказывать огромное влияние не только на него, но и на них самих.
Пит вспоминает, что впервые услышал о Джулии, когда они учились не то во втором, не то в третьем классе в «Кворри Бэнк». Чуть не каждый день их стращали, наказывали, угрожали исключением. Родители Пита и тетушка Мими пугали ребят как могли. Но они смеялись над всем этим, особенно когда оставались одни. А потом появилась Джулия и начала в открытую хохотать вместе с ними над учителями, мамашами, всеми.
– Она была потрясающая, - говорит Пит.
– С ней была не жизнь, а лафа. Когда мы рассказывали ей, что с нами должно случиться, она просто-напросто говорила: «Забудь». Мы обожали ее. Она одна была точь-в-точь как мы, своя в доску, понимала нас. Во всем находила смешное.
Джулия жила в Аллертоне, и они часто заходили к ней после уроков. Иногда и Джулия навещала их.
– Однажды она надела на голову штаны, будто это шарф, и вышла так на улицу. Штанины свисали на плечи. Джулия делала вид, что не понимает, отчего все прохожие шарахаются в разные стороны. Мы падали от смеха. В другой раз мы прогуливались по улице, и Джулия надела очки без стекол. Она останавливала знакомых и приводила их в полное недоумение, потому что посреди разговора вдруг просовывала палец сквозь оправу и начинала тереть глаз. Люди просто столбенели.
Айвен думает, что именно Джулия способствовала бунтарству Джона. Она поддерживала его, смеялась над всем, над чем смеялся он. Мими же была с ним строга, пусть и не больше, чем все матери, старавшиеся, чтобы их сыновья не пили и не курили. Мими пришлось немножко отпустить вожжи, но Джон, конечно, предпочел ей Джулию и теперь дневал и ночевал у нее. В семье именно она была уродом. Она хотела, чтобы Джон, и без того на нее похожий, стал ее полной копией.
К этому моменту Джона перевели уже в 4 «С»; впервые он попал в самый слабый поток.
– На этот раз мне действительно стало стыдно, я оказался среди безнадежных тупиц. В потоке «В» мне в общем нравилось, не то что в «А», где были сплошные пай-мальчики, эти вонючки проклятые. На экзаменах я стал шпаргалить. А что толку мне было соревноваться с этими недоделанными? Я стал учиться хуже некуда.
Заодно с Джоном все ниже съезжал и Пит Шоттон.
– В общем я и ему поломал жизнь, - признает Джон. Ко второму полугодию четвертого класса он оказался на двадцатом, то есть последнем, месте в самом слабом потоке. «Можно определенно сказать, что его ждет провал», - написал учитель в дневнике Джона.
На пятый год в школе появился новый директор, мистер Побджой. Он сразу понял, что Леннон и Шоттон - главные школьные заводилы. Но похоже на то, что он установил какой-то контакт с Джоном, чего до сей поры не удавалось ни одному из учителей. Слишком хорошо они знали, что он из себя представляет.
– Он и в самом деле был совершеннейшим хулиганом, без конца устраивал всякие каверзы. Я никак не мог понять его. Однажды даже высек. Признаюсь в этом с сожалением, потому что я противник телесных наказаний. Эта система досталась мне в наследство, и я вскоре избавился от нее.
Мистер Побджой был несколько удивлен, когда Джон не сумел сдать экзамены уровня «O» [в 14 лет в Англии сдают экзамены по уровню «О» - «Ordinary» (обычный). Количество экзаменов колеблется от 4 до 8. Если экзамены не сданы, учащийся направляется на работу].
– Мне казалось, что ему ничего не стоит осилить их. Он провалился, не добрав одного балла по каждому предмету. Именно поэтому я помог ему поступить в Художественный колледж. Я знал, что он одаренный мальчик, и считал, что надо дать ему возможность попробовать свои силы.
Когда речь зашла о будущем. Джона, Мими отправилась к директору.
– Он спросил меня, что я собираюсь делать с Джоном. Я же в ответ спросила, что он собирается делать с Джоном, ведь мальчик пробыл у них пять лет.
Идея поступления в Художественный колледже понравилась Мими, хотя она, вероятно, не представляла себе, насколько повезло Джону, когда его туда приняли.
– Я хотела, чтобы он имел в жизни твердый заработок, получил настоящую профессию. Мне не давали покоя воспоминания о его отце, о том, что с ним произошло, но, само собой разумеется, Джону я не могла сказать об этом. Оглядываясь назад, на школьные годы, Джон не испытывает никаких сожалений.
– Время показало, что я был прав. Они оказались неправы, а не я. Ведь они все там же, не правда ли? Так что это они провалились.
Все эти учителя были дураками, кроме одного или двух. Мне было наплевать на них. Я просто хотел веселиться. Только одному учителю нравились мои карикатуры. Иногда он даже уносил их к себе домой.
Учителям бы подождать, дать парню время, поощрить его увлечения. Я, например, всегда интересовался рисованием, много лет шел первым по нему, но никто не обратил на это ни малейшего внимания.
Я был весьма разочарован тем, что в «GCE» [«GCE» - «General Certificat of Education» - название аттестата зрелости в Англии] и не пахло искусством, а потом мне стало все равно. Единственное, что им надо было, - это аккуратность. Я никогда не был аккуратным. Обыкновенно я смешивал все краски вместе. Одно из наших заданий состояло в том, чтобы изобразить «путешествие». Я же нарисовал горбуна с бородавками. Это явно не привело их в восторг.
И все-таки у меня было счастливое детство. Я стал агрессивным, но никогда не был несчастным. Я веселился и хохотал. Честно говоря, мне все время представлялось, что я - Папаша Уильям.
К концу учебы Джон стал интересоваться поп-музыкой, хотя именно против нее Мими всегда восставала. Ей никогда не нравилось, когда Джон еще малышом распевал песни, услышанные им по радио.
Джон не занимался музыкой, у него не было никакого музыкального образования. Он сам выучился кое-как играть на губной гармошке. Дешевую губную гармошку подарил ему дядя Джордж.
– Я собиралась учить его музыке еще в раннем детстве, - говорит Мими, - хотела, чтобы он брал уроки игры на фортепьяно или на скрипке. Но он ни в какую не соглашался. Все, что было связано с «уроками», отвращало его. Он хотел немедленных результатов, не требующих никаких усилий.