The Beatles

Хантер Дэвис

На нас обращали внимание и до того, как мы стали знаменитыми. Когда мы садились в фургончик, чтобы ехать в «Кэверн», в коже, с гитарами, - все смотрели на нас. Тогда нам это нравилось. Таким способом мы немножко бунтовали, нам хотелось вывести из себя всех этих плейбоев.

Я скучаю по розыгрышам, которые раньше устраивал. Например, зайдешь в поезде в купе и делаешь вид, что ты чокнутый или поддатый. Мне и теперь хочется иногда сыграть какую-нибудь шуточку, но нельзя. Сразу появится заголовок: «Битлз» шутят. Вы посмеетесь от души».

Однажды мы ехали

в фургоне на стадион «Уэмбли». Выставили листочек: «Как доехать до Уэмбли?» Говорили на иностранном языке и тыкали всем под нос карту Уэльса. Все просто лезли из кожи вон, пытаясь показать нам дорогу.

Много раз мы пробовали переодеваться, чтобы нас не узнали. Однажды мы с Джорджем прошли через таможню в длинных пальто и с бородами, уверенные, что никому и в голову не придет, что это мы, но не тут-то было, нас все узнали. Лучше других оказался Пол. Он притворился полоумным фотографом и молол какую-то психологическую белиберду. Сумел провести даже Брайена.

Больше всего Джон тоскует по обычной жизни, когда можно просто выйти из дома и вести себя как обыкновенный человек. Хотя битломания и осталась давно позади, ни он, ни кто-либо другой из «Битлз» не может появиться на улице неузнанным. Син это удается. То, что она годами тщательно избегала какой бы то ни было рекламы, теперь воздается ей сторицей. «Но мы не можем делать всей семьей самые обыкновенные вещи - например, пойти погулять. Это ужасно. Иногда я начинаю жалеть о том, что все это вообще случилось».

Из всех «Битлз» именно Джон больше всего страдает от того, что не может быть обыкновенным частным лицом. И когда он представляет, что, возможно, навсегда приговорен к своей известности, независимо от того, чем он будет заниматься, то просто станет и кричит:

– Нет! Вы так не думаете, верно ведь? Не думаете, что я знаменит навсегда? А что, если бы мы исчезли на много лет, что тогда? Получилось бы? Тогда, наверное, мы прославились бы как-то по-другому, как Грета Гарбо. Может быть, появится новая группа и затмит нас? Вот бы здорово было оказаться забытыми.

К концу 1967 года и в начале 1968 года «Битлз» вновь попытались войти в контакт с реальным миром. Они обнаружили, что стали настолько знаменитыми, что, подобно членам королевской семьи, могут спокойно появиться в каком-нибудь скромном баре, - никому просто в голову не придет, что это они. Они довольно свободно ходили по маленьким кафе в районе Сохо во время работы над «Magical Mystery Tour». В то время столько людей выглядели точно так же, как «Битлз», - с длинными баками и усами, - что только очень немногие их не проглядели.

– Пару дней назад мы с Ринго совершили пробную вылазку. Пошли в кино, впервые за много лет. Хотели посмотреть фильм, который шел в Эшере. Выбрали дневной сеанс, считали, что народу будет поменьше, но забыли, что сейчас идут школьные каникулы и кинотеатр битком набит школьниками. Мы не досмотрели фильм до конца. Съели по порции мороженого и ушли. Никто к нам не приставал. Это был пробный поход. Теперь, может быть, стану ходить почаще.

Когда-то Брайен водил нас

в театр, в Вест-Энд. Потом мы отправлялись на вечеринку, все было о’кей. Люди смотрели на нас во все глаза, мы относились к этому безразлично. Но я не так уж люблю театр и поэтому не слишком скучаю по нему. Подумаешь, пять типов на сцене изо всех сил делают вид, что они находятся в совершенно другом месте. А вот без кино я скучаю. В Ливерпуле я не вылезал из кинотеатров.

Мы с Ринго и на автобусе прокатились. Решили попробовать, можем ли мы себе это позволить. Раньше я никогда не ездил на лондонском автобусе. Мы ехали по набережной, целых двадцать минут просидели в автобусе. Это было потрясающе. Нас узнали, ну и Бог с ним. Настроение было подходящее. Мы стали снимать кинокамерой пассажиров. А кондуктор рассказал нам пару неприличных анекдотов. Большинство людей сочло все-таки, что это не мы.

На следующий день к нам в бюро позвонили из какой-то газеты. «Одна женщина, - сообщили нам, - говорит, что видела вас в автобусе». «Пусть скажут, что она ошибается, - ответил я.
– Это были не мы». Следующим шагом со стороны газет был бы, наверное, такой звонок: «Ну как, Джон, каково прокатиться в автобусе после стольких лет?» Этого бы я не вынес.

Мечтаю, чтобы меня оставили в покое. Я не слишком общителен. Мне хватает моих друзей. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

То, что по натуре я якобы общителен, - чистое вранье. Другое дело, что мне годами приходилось орать, вопить, но, конечно, я не болтун. Я играл роль, - для меня это было своего рода защитой. За ту роль я теперь и расплачиваюсь. Знаю, все это звучит как жалобы. Может быть, знаете, верно говорят: там хорошо, где нас нет.

Пол и Джордж все-таки время от времени видятся с людьми. Джон даже не пытается завязывать какие-то контакты. Все должно приходить к нему само, а иначе и не надо. Но его жизнь так устроена, что практически к нему нет доступа, к нему не может пробиться никто и ничто, если не считать телевизора, который он никогда не выключает.

– Две недели подряд смотреть телик - все равно что курить марихуану. Несколько лет тому назад я терпеть не мог таких типов, как Хью Грин, а теперь он нисколько меня не раздражает, даже забавляет. Он и Майкл Майлз - мои любимчики. Видишь все время одно и то же. Вроде газет. Прочитаешь подряд все статьи, а потом они сольются в голове в одну.

Я столько всего передумываю, пока смотрю телевизор. Уставлюсь, как на огонь в камине, и грежу наяву. Смотрю и не вижу, мозг занят совершенно другим.

Единственные живые импульсы Джон получает от других «Битлз». Нужно несколько световых лет, чтобы приблизиться к тому месту, которое они занимают в его жизни. Этого не удалось никому.

Сначала «Битлз» естественно отталкивали всех, потому что были слишком поглощены своими делами, вместе добиваясь поставленной цели. Когда же они стали знамениты, люди сознательно стремились попасть в их круг, часто не с самыми лучшими побуждениями, и они достаточно грубо отвергали все попытки приблизиться к ним.