The Kills
Шрифт:
Под окном двумя этажами ниже располагается стихийная школьная курилка, из которой доносится дружный гогот и не самый искусный мат, а если немного прислушаться, получится разобрать обрывки разговора. Целостную картину сложить можно с трудом, но нахвататься занимающих воображение моментов запросто. Охотно верю, что школьники с удовольствием выбрали бы другое местечко, если бы оно, конечно, существовало.
Хозяйка кабинета, как мне показалось, нисколько не расстроена таким сборищем, скорее наоборот, находит его занятным. Ведь я молчу уже двадцать две минуты и пятнадцать секунд. Наш
— Кейт, — голос принадлежит женщине напротив.
Похоже, она устала слушать, как ученики упражняются в использовании мата. Я нехотя отвожу взгляд от часов и смотрю на неё. Глаза слегка болят от напряжения, приходится моргнуть несколько раз, ловя яркие вспышки из белых кругов.
— Могу закрыть окно, если мешает, — предлагает она.
— Не надо, — я сильнее поджимаю ноги к груди, практически сворачиваясь калачиком, и обхватываю колени.
В коридоре громко хлопает дверь, я вздрагиваю всем телом, вжимаясь в мягкую обивку кресла.
— Сквозняк, — успокаивает меня женщина. — Хочешь воды? — она указывает глазами на стол, где стоит наполовину пустой стакан.
— Я хочу уйти.
— Если необходимо, могу продлить твоё отстранение от занятий.
— Не надо. Я и так две недели пропустила. Мне нужно наверстать программу.
— Уверена, у тебя не возникнет проблем с учебой. Но нам нужно побеседовать, — женщина откладывает записи и сводит брови домиком. — Ты ни слова не проронила за эти две недели. Боюсь, мне придётся настоять на продлении отдыха от занятий.
— Мне. Нужно. Заниматься, — хотелось прозвучать грозно, а получилось жалко.
— Да ты охуел! — доносит поток ветра с улицы.
Кажется, терпение психолога подошло к концу. Она чуть сжимает губы и быстро встаёт, направляясь к окну. В кабинете сразу воцаряется давящая тишина, которую разбавляет тиканье настенных часов. Хочется уйти — я с трудом давлю этот порыв. Она садится обратно на своё место.
— Как твой аппетит?
— Не знаю, — я пожимаю плечами. — Как обычно.
— Ты съедаешь всю порцию еды или что-то остаётся нетронутым?
Приходится напрячь память, вспоминая вчерашний день и что я вообще ела.
— Не помню, — признаюсь я.
Женщина ставит какую-то отметку у себя на листе.
— Послушайте, вы хотите обсудить мой аппетит? — я не понимаю, к чему эти вопросы, нервно и зло набрасываясь на психолога.
— Это важно, — спокойно отвечает она. — Как твой сон?
— Как обычно.
— Нет проблем с засыпанием?
— Можно я пойду?
Она чуть слышно устало вздыхает и смотрит на часы. Прошло всего лишь три минуты.
— Я скажу, что тебе нужно ещё немного времени, чтобы приступить к занятиям.
— Не нужно! — взрываюсь я, сразу же осекаясь. — Мне надоело сидеть дома и самой ковырять днями и ночами
— Ты отдыхаешь? Тебе стоит сосредоточиться на себе, учеба переждет, — продолжает гнуть свою линию она.
— Я не хочу отдыхать, — правдивый ответ вырывается против воли. Я поджимаю губы и прикусываю язык.
— Почему?
Женщина совершенно спокойно смотрит на меня, без малейшего намека на осуждение.
— Потому что если я буду просто лежать и смотреть в потолок, то сойду с ума! — эмоции, сдерживаемые слишком долго, вырываются наружу. — Как вы себе это представляете? Я вместо того, чтобы отвлечься, постоянно пережевываю в голове произошедшее, — я отпустила колени и начала негодующе махать руками. — И лишний раз прихожу к выводу, что я виновата и мне теперь с этим жить.
— Почему ты считаешь себя виноватой?
— Я видела эти грёбаные рисунки, — по щекам начинают катиться слёзы, которые никак не удается остановить. — Могла догадаться. А Джастин и его прихлебатели...
Резко обрываю речь, понимая, что парня нет в живых и покойнику уже не предъявить.
— Забудьте.
Психолог молчит, и мне кажется, что на долю секунды на её лице мелькает тень вины, но женщина быстро возвращает себе спокойный вид.
— У тебя есть хобби?
— Хобби? — морщусь в непонимании. — Считаете, у меня есть время на это?
— Постарайся найти его, — она делает паузу. — И время, и хобби. Не обязательно что-то особенное. Можно попробовать рисование.
— Рисование?
— Да. Проживи свои чувства через рисунок.
Я почти истерично усмехаюсь, вытирая мокрые щёки.
— Боюсь, мои рисунки будут напоминать работы Эдварда Мунка<footnote>Эдвард Мунк — норвежский живописец и график, один из первых представителей экспрессионизма, самым узнаваемым образом которого стала картина «Крик». Его творчество охвачено мотивами смерти, одиночества, но при этом и жаждой жизни</footnote>.
— Пускай. Это твоё видение и твоя жизнь.
В коридоре звенит звонок, вынуждающий учеников разбрестись по кабинетам. Наступает время, когда я могу беспрепятственно покинуть школу, никем не замеченная.
— Я продлю твоё освобождение от занятий ещё на неделю, — женщина спокойно наблюдает, как я поднимаюсь с места и беру рюкзак. — Попробуй творчество в качестве отвлечения, — почти упрашивает она. — И не переживай за учебу. Ты сможешь всё наверстать, я уверена.
— Ладно, — дёргаю плечами, устало соглашаясь, ведь аргументов против у меня больше нет, а лишние разговоры только задержат меня.
— До завтра, Кейт.
— До завтра.
Я выхожу из кабинета в абсолютно пустой коридор, облегчённо выдыхая. Передвигаться по школе во время уроков — одна из лучших идей психолога. Наступает время, когда я могу беспрепятственно покинуть школу, никем не замеченная. Мне действительно было проще не попадаться никому на глаза. Мысль о рисовании, к моему удивлению, настойчиво заседает в голове. Возможно и в самом деле стоит посетить магазин, взять альбом и хотя бы простые краски. Ехать в забитом людьми транспорте не хочется, поэтому отправляюсь домой пешком, намечая, где по пути смогу сделать покупку.