The Kills
Шрифт:
Я сделал глубокую затяжку, стремясь собраться с духом.
— Я боюсь за тебя. Ты даже не представляешь на сколько сильно, — голос дрожал, обнажая подступающий срыв.
— Знаю, — смягчилась Кейт, сквозь телефон и расстояние я услышал как она улыбнулась.
— Я поступил как трус. Оставил жалкое письмо и сбежал, — принялся я заниматься самобичеванием.
Кейт засмеялась, весело и в тоже время с усталой печалью.
— Ну, оно не жалкое, — просмеявшись похвалила она. — Написано хорошо.
—
— Ох, — здесь ее голос приобрел нотки серьезности. — Это нервный смех. Я понимаю почему ты ушел таким образом. Мы бы не смогли проститься, опять начали бы выяснять отношения.
Уилсон была странно невозмутима в своей речи, обычно ей владели эмоции, холодность и спокойствие мой удел.
— Ты так спокойно об этом говоришь, — изумился я рассуждению.
— Рассчитывал услышать наезд в свой адрес?
— Вроде того, — я в самом деле в случае беседы представлял яростное негодование со стороны Кейт, полное эмоций и обвинений, но никак не спокойную беседу.
— Как ты? — не тая грусти спросила она.
Я выдохнул дым, не зная как описать то, что со мной происходит, подходящих слов не отыскалось.
— Врать не хочется, — признался я. — Впрочем, и правду говорить тоже.
— Понимаю, — Кейт замолчала.
Мы слушали тишину в трубке, улавливая незримое присутствие друг друга сквозь расстояние и бездушную сеть технологий, последнюю возможность услышать родной голос.
— Люцифер, — позвала меня Уилсон.
— Да.
— Я беременна. От тебя, разумеется, — с вымученным смехом добавила Кейт. — Люцифер?
— К… как? — Я вскочил с места.
Земля ушла из-под ног, сердце перестало биться в груди, а кровь речь по венам. Я стал каменным изваянием из которого вышибли душу ударом карающей стали.
— В день пожара я пропустила таблетку, — с тотальным спокойствием рассказывала Кейт. — Врач сказала, что этого достаточно, чтобы беременность наступила. Даже при условии, что я допила остальную упаковку.
Я заметался по комнате, беспомощный, потерянный, раздираемый отчаянием.
«Нет. Нет. Нет. Все должно было быть не так!»
Дотлевшая сигарета обожгла пальцы, я выронил окурок, затушил голой ступней, зарабатывая новый ожог и бессильно опустился на матрас.
— Ты оставишь, — горло сковала судорога. — Оставишь ребенка?
Мне не верилось, что я спросил это вслух. Что вообще допустил эту мысль.
— Знаешь, — судя по сопению в трубке Кейт пыталась сдержать слезы. — Все эти дни я прокручивала в голове то время, что мы провели вместе. Хорошего было много, больше, чем плохого.
— Нам было хорошо. Очень хорошо, — согласился я.
— Верно, — ее голос дрожал, все напускное спокойствие улетучилось. — Жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах.
Фраза, насквозь
— Он, — я отчётливо расслышал интонацию отвращения, — и этот город оказались чистым ядом. Они отравили наши чувства.
Кейт не стесняясь плакала, делая паузы в словах, показывая свой отчаянное беспокойство за будущее.
— Мы с тобой были каплей света в этом гребаном болоте, — подтвердил я.
Меня душили слезы, горькие слезы собственного бессилия. Уилсон громко шмыгнула и произнесла с наигранным весельем:
— Несущий свет и его победа (в оригинальной истории девушку звали Виктория).
— И нам это никак не помогло. Теперь ни света, ни победы, — автоматическим, ставшим привычным жестом я крутил между пальцев кольцо, не дождавшееся своего часа.
— Она единственное, что осталось от нас с тобой, — рвано, хрипло всхлипнув сказала Кейт.
Сердце защемило от боли, я не мог быть рядом, не мог обнять, утешить, подарить защиту, тепло и спокойствие. Она осталась одна, как оставалась всегда до встречи со мной.
— Она? — не понимая о чем речь переспросил я.
— Уверена, что это девочка. Амели, — снова с слышимой улыбкой заверила Кейт.
— Амели, — медленно произнес я запоминая, высекая на подкорке. — Красивое имя.
Солнце спряталось за горизонтом. Темнота поглотила пустой дом и меня. Мы с ним утонули в кровавом мареве заката, падая в черноту бездны одиночества.
— Когда я ехала в больницу была страшно зла, — пустилась в откровения Уилсон. — Намеревалась прервать беременность, ведь я так обиделась, так разозлилась. Просто представь.
Я с трудом засмеялся, глотая соленые слезы тоски.
— Представляю, каких эпитетов я удостоился.
Кейт звонко засмеялась, мне стало ещё больнее, в меня разом всадили тысячу острых, раскаленных ножей и с садизмом прокрутили, наматывая нервы на холодную сталь.
— Врач сделала УЗИ, — Уилсон притихла. — У нее уже бьётся сердце. Она такая крошечная, — сквозь подступившие рыдания продолжила она.
Нервы выдернули из всего тела резким, безжалостным рывком. Я задохнулся, просто напросто забыл как дышать. Лёгкие прошил спазм. В трубке повисла тишина. Не знаю сколько она длилась, пока нас не прервали два коротких гудка.
— Минуты заканчиваются, — опомнилась Кейт.
— Помнишь разговор в гостинице? — вдруг посетила меня ностальгия. — Я сказал, что хочу семью, а ты ответила, что не готова.
— Да-а, — успокаивающе делая вдохи подтвердила Уилсон. — Посмотри на нас теперь. Каждый получил то, чего не хотел.