The Kills
Шрифт:
— Да.
— Люцифер, — на всю машину зазвучал ее бодрый голос, — почему ты не взял у Сьюзан номер телефона?
— У кого? — машина медленно покатилась в общем потоке, останавливаясь на вновь загоревшемся красным светофоре.
— Сьюзан. Девушка с нашего ужина в субботу.
Хах, я не запоминал имён. Никогда. Зачем? Мне без разницы, как их зовут. Мне все равно, что они из себя представляют. Ни одна из них не тронет мою душу.
Пришлось напрячь память. Сьюзан, кажется, была подобрана Алисией с особой тщательностью. Каштановые волосы,
Она не Кейт.
Мне не нужны замены, жалкие суррогаты любимой женщины. Сначала такая настырность злила, потом я просто абстрагировался и отбывал повинность на этих парных свиданиях.
— Я должен был взять её номер? — изобразил я флегматичного идиота.
— Издеваешься? — негодование Алисии содрогнуло прохладный воздух салона. — Ты ей очень понравился. Да и она сама просто чудо. Милая, красивая, скромная — все как ты любишь. Дай ей шанс, Люцифер, — наседала девушка.
— Не думаю, что мы сойдёмся.
Алисия обречённо заныла.
— Ответ «нет» я не приму. Хватит топить себя в страданиях. Я же вижу, ты себя в могилу сведешь такой жизнью, — послышалось нервное постукивание пальцев по столу. — Послезавтра у нас снова совместный ужин. Сьюзан там будет, и ты возьмёшь ее номер, — с нажимом произнесла девушка. — Я сказала ей, что у тебя много работы, голова забита. Вот ты и забыл в прошлый раз.
— Зачем ты меня оправдываешь? — мне удалось вырваться из тесного центра, и теперь я мчался в тихий пригород.
— Я пытаюсь тебе помочь. Послушай, — она понизила голос до сочувственного пришептывания, — ты губишь себя. Мне страшно подумать, чем может обернуться такое самоедство.
— У меня все под контролем, — нагло соврал я.
— Ох, Люцифер, — устало вздохнула Алисия. — Послезавтра. Тот же ресторан.
Точку в разговоре она поставила, вешая трубку не прощаясь.
«Как всегда никакого выбора».
Дом встретил меня безмолвной, траурной тишиной. Теперь здесь так было всегда. Мертвая тишина — мой верный спутник. Пустая кухня... Сигарета, выкуренная, пока кофемашина наливает крепкий напиток в чашку...
Я барахтался на волнах существования, сам не зная зачем. Почти дошел до точки невозврата. Туда, где отчаяние сильнее тебя, где с потолка свисает шершавая петля, обещая избавление от мук. Жизнь состоит из осколков разбитой мозаики. Никак не склеить, нет рядом той силы, способной ее восстановить.
Заваливаюсь прямо в одежде на матрас брошенный посреди гостиной. Он тут все 516 одиноких дней, в которых я существую. Многие считают, что я псих. У меня есть все, что нужно для комфортной жизни. Вдобавок ко всему обилие женского внимания.
А я несчастен до глубины души. Никакие блага не заменят вырванное из груди сердце.
Я наглухо замкнулся в себе. Заледенел, умирая
Набрав Джимми, своего адвоката, слушал протяжные гудки, разорванные его бодрым ответом.
— Люц.
— Джимми, — я добавил в голос ложного воодушевления. — У меня вопрос.
— Валяй, — уверенно кинул он.
— Я могу отписать все свое имущество и бизнес в случае смерти на человека, имя которого не знаю?
По молчанию в трубке стало ясно: Джимми ожидал чего угодно, но не такого.
— Гм, а как это вышло? — задал он резонный вопрос.
— Долгая история. Но так сложились обстоятельства, что я не знаю её имени и фамилии, ни места жительства. Ничего.
— Что там за очаровательная незнакомка, которая так тебя покорила? — Джимми хохотнул. Я не разделил его радости.
— Да так, есть одна девушка... — пространно ответил я. — Так что по существу?
— У меня был случай, — я утомленно прикрыл глаза, смиряясь с очередной историей, — одна бабулька завещала свои накопления тому, кто споёт ее любимую детскую песенку на оглашении завещания. Вот умора была.
— Мне нужно попросить спеть песню?
— Да нет. Я не про то, — сменил воодушевление на серьёзный тон Джимми. — Можно идентифицировать наследника каким-то только между вами известным словом, фразой. Может, попросить рассказать что-то личное или предъявить предмет. Не гарантия, конечно, что объявится именно тот, кто нужен, но лучше, чем ничего.
— Да, это мысль, — ухватился я за идею, раздумывая, какие вписать нюансы.
— Эй, Люц, ты что, помирать собрался?
Я хмыкнул.
— Так, страхуюсь, — уклонился от прямого ответа.
Джимми промолчал.
— Приходи завтра. Обсудим все моменты и составим завещание, — деловым тоном закончил он.
— Отлично. До завтра.
Я повесил трубку и закурил, вытравливая дымом отчаяние, помноженное на безысходность. Пытка жизнью — вот как я видел происходящее. И оно начинало сводить с ума, надоедая, утомляя, срывая с меня плоть до самых костей.
Маньяк. Начало апреля
Помешательство — такое определение приходило мне на ум, когда я рассуждал о своем существовании.
Я вырвался в светлое утро из налитого чугуном сна, полного путанных туманных образов, вспышками возникавших в сознании, затем уходящих в никуда. Кровь, блестящее серебром лезвие ножа, лента, туфли, размытые женские лица, словно плохая кинопленка. Возбуждение, кровь, отчётливое лицо Кейт, полицейские мигалки, мать, бьющая меня простынями. Разрозненные фрагменты жизни. Тончайшие нити, связующие меня и ее.