The marriage stone
Шрифт:
Обескураженный таким поведением - эльфы, как известно, не приносили волшебникам зелий без приказа - Северус взял флакон. Это было успокоительное, то, в чём он отчаянно нуждался сейчас. Северус выпил зелье до дна и взглянул на эльфа.
– Я причинил ему боль?
– спросил он. Раньше Добби был одним из домовых эльфов Люциуса Малфоя - поэтому прекрасно понимал, как человек может причинить боль другому.
Но Добби покачал головой, приподняв уши.
– Добби не позволит Вам причинять Хозяину Гарри боль, - ответил он.
– Добби помог Хозяину Гарри с зельем Dittany и убрал гадкий
Северус немного успокоился. По крайне мере он не причинил мальчику боль - напугал его, возможно, но Добби не допустил большего вреда.
– Спасибо, Добби, - прошептал он, не подозревая, что можно испытывать такую благодарность к эльфу. Северус осторожно встал.
– Принеси мне мою одежду, - эльф кивнул и исчез.
Сняв брюки, он встал под душ. Однозначно Гарри воспользовался заклинанием Scourgify - оно было эффективно, но оставляло на коже чувство зуда и сухость. Повязку на руке, которая тут же напиталась водой, пришлось снять. Раны от ножа зажили, благодаря зелью Dittany - десять баллов Гриффиндору за умение применить полученные знания на практике. Но метка всё ещё выглядела воспалённой, вызывая своим видом отвращение у Северуса.
Он все еще принадлежал Волдеморту. Не имело значения, кому он предан, не имело значения, на чьей стороне он воюет - Волдеморт всё ещё имел полную власть над ним, и он не знал почему. Никто не знал.
Он не мог представить, что во всём мире был хоть один был волшебник или ведьма, кто принял бы знак Мрака, зная что это, в действительности, означает. Предполагалось, что он был средством связи - способ для Волдеморта собирать своих последователей, и средство для всех них подстраиваться к магии друг друга для более сильных групповых заклинаний. Но теперь ясно, что метка даёт полный доступ Волдеморту к их волшебству - без их согласия. И они ничего не могли сделать с этим. Даже несмотря на защиту, поставленную Дамблдором на метку Северуса, его магией всё ещё управлял Тёмный лорд. Когда настанет время, и Волдеморт будет сражаться с Гарри, собственная магия Северуса будет использоваться против его мужа. Сама эта мысль была невыносима.
Добби оставил его одежду на бортике ванной. Северус оделся в тишине и, прежде чем выйти из ванной, снял заглушающие чары. Заглянув в комнату, он обнаружил, что Гарри до сих пор безмятежно спит на их кровати. Северус вышел из спальни, закрывая за собой дверь. Заклинанием он разжег огонь в камине - было не холодно, но так намного уютнее. Несмотря на успокоительное зелье, он всё еще чувствовал волнение и шагал взад и вперед перед огнем, прокручивая в уме события прошлого вечера. Боги, что теперь сказать Гарри? Как теперь извиняться? Как всё вокруг могло измениться так быстро?
Он попытался восстановить события прошлой ночи - воспоминания были довольно нечеткими. Что он сказал Гарри? Он помнил крики, как пытался объяснить... что-то... ему. Но подробности ускользали из памяти. Гарри боролся с ним, когда Северус напал на него? Он помнил кровь на руках - на руках Гарри. В течение восьми месяцев он упорно трудился, чтобы построить доверие между ними - попытался дать Гарри дом, чтобы он мог чувствовать защищенность и нужность - и в одно мгновение разрушил
Громкий шум в спальне напугал его, и он тревожно обернулся. Дверь спальни рывком распахнулась, и Гарри выбежал из комнаты, в панике крича его имя. Ужас в этих зеленых глазах заставил Северуса застыть на месте.
Увидев его, Гарри резко остановился, глядя так, словно не верил собственным глазам, одну руку он прижимал к груди, как будто пытаясь удержать сердце, рвущееся из груди. Северус не смог заглушить внутренний голос, отметивший, что молодой человек был почти обнажен - и Боги, он был прекрасен!
– Ты в порядке?
Северусу потребовалось мгновение, чтобы понять, что Гарри задал вопрос - разве не он сам должен спрашивать об этом? Гарри волновался за него? Зельевар мысленно встряхнулся - и захотел дать себе хорошую затрещину. Конечно, мальчик волновался - он нашел Северуса, пытающегося отрезать себе руку вчера вечером, а когда проснулся, то вновь потерял его.
– Все хорошо, - произнёс он быстро. Что он должен был сказать? Как он должен всё исправить?
– Гарри, я должен извиниться. Я не знаю, с чего начать...
Но тот не дал ему договорить, стремительно приблизившись и крепко обняв.
– Не надо, - попросил он, - просто помолчи.
Северус был потрясен, внезапно ощутив тепло чужого тела, прижавшегося к нему, мысли его вновь обратились в хаос, и он нерешительно обнял юношу. Что это? Он прощён? Просто так? Это не казалось даже отдаленно возможным - ничто в его жизни никогда не происходило так легко. Но то, как Гарри обнимает его, говорило об отчаянной жажде тепла и уюта, что возможно, перевесило его отвратительное поведение. Возможно, Гарри простил его, но как он сможет простить себя сам? Действительно ли он может принять в свою жизнь что-то столь хорошее и чистое, не разрушая?
А затем он осознал, что его руки медленно поглаживают гладкую кожу спины Гарри, он трепетно вдыхает сладкий аромат кожи мальчика, находящегося у него в руках, а его магия жадно сливается с магией Гарри. Тело постепенно выходило из-под контроля, и в этом не было абсолютно ничего хорошего или чистого, по сравнению с тем, о чём он думал только что. Вероятно, он сейчас сделает что-то непростительное, если не одумается вовремя.
– Ты, конечно, понимаешь, что почти раздет, - сообщил он молодому человеку, стараясь, чтобы в голосе прозвучало поддразнивание.
Гарри испуганно взвизгнул и отскочил, мельком взглянув на себя, отчего смущенно покраснел чуть ли не целиком. Через секунду он убежал в комнату и хлопнул дверью спальни, оставив Северуса в гостиной в одиночестве решать проблему возникшего болезненного возбуждения.
Зельевар устало присел в одно из кресел - как, во имя Мерлина, он будет жить с этим? С таким сильным желанием, причинявшим боль! Причем теперь это не просто жажда тела - теперь, после вчерашнего инцидента, появилось подозрение, что Волдеморт хочет завладеть ещё и магией Гарри. Как же больно от того, что молодой человек был готов пожертвовать собой ради тех, кто простил Северусу его грехи, а Северус думал только о силе, как вампир о крови.