The Мечты. Бес и ребро
Шрифт:
– Какая Света? – икнула Стефания и пожаловалась: - У меня сейчас голова треснет.
– Никакая! – фыркнула Ритка и схватила со стола свой телефон, продолжая освещать комнату и одновременно тыча в экран. – Поехали!
– Куда?
– К Марку, дурында!
Стеша поморгала огромными, как плошки, широко раскрытыми, блестящими, но какими-то совсем пустыми глазами и тупо спросила:
– Этот гад что? Свету себе завел уже какую-то? Ну я ему дам, уродцу! Поехали!
Вызывая такси к особняку, Рита одновременно доставала из закромов еще одну бутылку и радостно предъявляла ее Стеше. Потому что это неправильно – ходить в гости без гостинца посреди глубокой ночи.
Взглядам их представала умилительная картина из несуразной парочки женщин, усаживающихся в машину к ошалевшему таксисту. А ошалеть и правда было от чего. Одна в трениках, вторая в вечернем платье. И обе – пьяные в дупель.
– К Марику! – провозгласили они хором.
А главное мерило совести и чести, эталон всего хорошего и борец со всем плохим в отдельно взятом доме номер семь по улице Молодежной, Антонина Васильевна Пищик, для своих – баба Тоня, резюмировала:
– Да уж, удружил Никитич с непутевыми!
8-02. 8-03. 8-04
Прислонившись пятой точкой к капоту верного японца, Малич внимательно рассматривал цифры на экране телефона, сообщавшие время. Едва яркость экрана приглушалась в целях экономии энергии, он снова касался его пальцем и ждал следующей минуты.
8-02. 8-03. 8-04.
Дурацкий метроном, стучащий в висках. Дурацкий метроном, с которым обязательно надо что-то сделать. Сцепив зубы так, что даже борода не скрывала вздувшиеся желваки, Андрей набрал Стешу. Она не ответила. Ожидаемо. Хуже было то, что он, кажется, точно знал, как сложится дальнейшее. Она не будет отвечать. Она исчезнет из его жизни.
Вот только он совсем не собирается оставлять ее приключением. Случайностью. Незначительной деталью прошлого.
– Два раза переспали, - передразнил он Стешу, откидывая телефон через открытое окно дверцы на сиденье.
Черта с два!
Перед ним шумело штормом море, очень напоминая его настроение. И чуть позже, рассекая частые волны уверенными движениями, он остужал тело и ни о чем не думал. Сначала надо отпустить, а потом найти решение. К чему ему стремиться – он знал. Был уверен в главном – ему нужна эта женщина. И значит, надо лишь убедить ее, что и ей нужен – он. А не банкир, которым она занята.
В этом месте Малич снова начинал закипать. Он уж думал, что и забыл давно, что такое ревность. Ан нет. Один вид чужих мужских ботинок рядом с ее туфлями вполне себе может довести его до бешенства. Знала бы Стефания, чего ему стоило удерживать себя на месте в тот момент, еще и рассуждать об очевидном. Но, черт возьми, она попросила. «Неловкое положение». Поди знай, что может взбрести в голову тому банкиру, и чем это неловкое положение может обернуться именно для нее.
И все же он вряд ли ошибался, когда чувствовал, что между ними возникает то, по чему он давно, оказывается, скучал, а она…
А она не могла не мечтать!
И Андрей решительно отметал в сторону любые аргументы, выглядящие рациональными.
У них было больше, чем «два раза переспали». У них были разговоры часами, когда их разделяли километры, и почти бесконечная переписка в чате. О пустяках, конечно. Но разве «такая» тратила бы на это время? На эти самые чертовы пустяки! Зачем бы ей это было нужно?
А потом что-то случилось – в этом Андрей убеждался все сильнее.
Он еще пару раз набирал ее номер, безо всякой надежды вслушиваясь в равнодушные ко всему гудки. Гудкам нет дела до беспокойства человека. Им не понять, от чего люди мечутся, загоняя себя и собственные мысли в замкнутый круг недосказанного. Они так много говорили, но не сказали друг другу того важного, что позволило бы им обоим… объясниться.
А потом что-то наверняка случилось, что подвигло ее показать ему банкира. Ну почти показать. Обозначить присутствие другого мужчины в ее жизни. Прикрыться им словно щитом. Прикрыться от Андрея. И это раздражало сильнее ревности. Это значило, что он совершил ошибку. Сделал что-то, что заставило ее спрятаться. Или не сделал…
День клонился к своему окончанию, и не придумав ничего более подходящего, Малич словно мальчишка околачивался во дворе «Золотого берега» у Стешиной секции. Мучил домофон, даже умудрился проникнуть в подъезд, когда из него выпорхнула девица самой что ни на есть модельной внешности, волокущая на шлейке упитанного, не в пример своей хозяйке, шотландского вислоухого кота. Тот отчаянно сопротивлялся, издавая злобные вопли и пытаясь зацепиться за любой попадающийся ему по пути предмет. Именно эти вопли сопровождали Андрея, пока он поднимался в лифте на тринадцатый этаж. И, прислушиваясь к тишине за Стешиной дверью, кажется, даже готов был вторить несчастному животному.
Он торчал во дворе до позднего вечера, поглядывая на ее темные окна. И помня о ее страхе перед темнотой, убеждался, что дома ее нет. А где еще она может быть – он не знает. Не знает, черт бы всё побрал! Что он в принципе о ней знает?
Впрочем, кое-что знает. Театр. Можно узнать там. Про отпуск или что-то такое она ничего не говорила, говорила как раз о репетициях нового спектакля. Трамвай «Желание». Чего-чего, а желания у него хоть отбавляй. Старый идиот! Впрочем, сейчас он желал одного – найти Стефанию и поговорить. И плевать, что у нее нет желания слушать.
Не сложилось и в этом. В театре ему любезно сообщили, что артистка Адамова взяла отпуск за свой счет на две недели. «Больше ничем помочь не могу», - развела руками представительница отдела кадров. И медленно топая по мрачноватым административным коридорам храма искусств, Малич все больше склонялся к тому, что единственный, кто способен помочь – безопасник Моджеевского. Который может нарыть даже то, что не надо. В случае Андрея – сейчас пригодится любая мелочь, которая может привести его к Стеше.
А на крыльце служебного выхода наткнулся на Махалину. Та курила, сосредоточенно стряхивая пепел в банку из-под растворимого кофе, приспособленную под пепельницу. На его приветствие она ответила кислым кивком. Могла она что-то наговорить Стефании? Андрей бросил на нее быстрый взгляд и прошел мимо.
– Как дела, Андрюша? – долетело ему в спину.
– Лучше всех! – обернулся он, не останавливаясь, и усмехнулся.
Воевать с бабами – дурное дело, но в данный момент Андрей Малич был абсолютно уверен, что несмотря ни на что он будет завоевывать одну-единственную женщину, даже если она намерена думать, что у них – «не те отношения». В Солнечногорске – не спрячешься, а две недели – не вся жизнь. И когда он найдет свою Стефанию Адамову, их мирный договор будет подписан на его условиях.