The Мечты. Соль Мёньер
Шрифт:
– Прикольно… А я в гостях была, - Таня задумалась на мгновение и нахмурилась: - А вы одна тут или с папой?
– Одна, одна, не беспокойся.
Беспокоиться имелось от чего. Утром Рома был куда более нервный, чем обычно. Да и в обеденный перерыв, когда они традиционно пересеклись среди своих дел насущных, чтобы вместе поесть и выпить кофе, казался так вообще злым, как собака. Обычно она не лезла в душу, это была нормальная семейная привычка, привитая отцом – не соваться, пока не пригласят. Но зная Ромкин бешеный характер, с его дурной манерой молчать о важном, а потом устраивать
«Но ведь нам пока не грозит оказаться на улице?» - со свойственным ей чувством юмора попыталась разрядить обстановку Женька, на что услышала:
«Не дождутся!»
«Ну, значит, и тревожиться не о чем».
Но его тревоги передались и ей, и они касались того, что Роман вот-вот наломает дров, только на этот раз с собственной старшей дочерью. Да еще и при активном содействии бывшей жены, которая умела распалить в нем гнев не по делу.
И где ему соломки подстелить в этой ситуации она пока вообще не понимала, но все это ей совсем не нравилось.
– Тань, тебе помощь нужна? – зачем-то спросила Женя, не особенно надеясь, что так называемая падчерица отзовется.
– Да нет, спасибо, - подтверждая ее опасения, уныло пробормотала Таня и, снова нахохлившись, уставилась в одну точку.
Женя с досадой вздохнула. Моджеевские – крепкие орешки, не расколешь. Да и трогать их может оказаться рискованным. Но сейчас перед Женей сидел расстроенный ребенок, тут и к бабке ходить не надо. А то, что этот ребенок был дочерью Романа, лишь добавило Жене решимости. Поэтому она присела рядом с Таней и с самым безмятежным видом завела светскую беседу.
– А к нам сегодня Нина Петровна приезжала... к Роману... Даже с Лизой познакомилась. День гостей получился, да?
Кажется, за все годы жизни с Романом Моджеевским это была самая длинная фраза, сказанная его дочери, с которой они общались посредством междометий, местоимений и предлогов. Но как ее бросить тут одну вечером на улице посреди зимы? Она же даже мельче Юльки!
– Лучше бы вы ее не принимали, - вздохнула Таня. – Всем было бы спокойнее.
Эту прописную истину Женя знала тоже, но личные воспоминания на то и личные, чтобы не становились достоянием общественности. А ведь Ромина дочь – не совсем общественность. Она тоже – личное.
– Мы все всегда наступаем на свои же грабли, - медленно сказала она, тщательно подбирая слова. – Твой отец не исключение. Но когда человека в жизнь впускаешь, то, так или иначе, нужно быть готовым, что он будет оказывать влияние даже после того, как пути разошлись. Ты на него не сердись... у него характер... и работа нервная.
– Угу, - кивнула Таня и, не сдержавшись, вспылила: - Поэтому сегодня он нашел себе грушу для битья! С подачи Нины Петровны. Все поучаствовали! Все молодцы!
– Ну по моим подсчетам к концу недели он обязательно включит мозг и подумает. Вот увидишь, он все исправит.
– Думаете? – с безнадегой в голосе спросила Таня, подняла голову и посмотрела на Женю. – Стыдно очень. Из-за меня все. Если бы я не попросилась в ресторан – ничего исправлять бы и не пришлось. Мама бесится, что к ней не пошла. Но если мне не интересны ее платья!
– Чего тебе стыдиться, если два взрослых человека решили наломать дров? – совершенно искренно удивилась Женя. – И уж точно не стоит стыдиться того, что ты выбрала место, в котором чувствуешь себя на своем месте, даже если это не совпадает с планами твоей мамы. Да даже если бы ты решила просто попробовать, независимо от результата... Мне кажется, тебе и раньше хватало ума и... и характера поступать так, как ты считаешь нужным. И ни разу на моей памяти это не закончилось плачевно. Им придется научиться тебе доверять.
Таня уныло выслушала Женю и вымученно улыбнулась. Странно. Она и с матерью эдак почти по душам никогда не разговаривала. Вообще никогда. Даже до развода родителей. Нина сначала баловала, потом сделала из нее инструмент давления на неверного мужа, а после того, как поняла, что он не вернется, и вовсе только решения свои объявляла, не считаясь с мнением дочери. А тут на тебе! Мачеха. Таня снова принялась блуждать взглядом по ровным плиткам, которыми был вымощен двор, и со вздохом проговорила:
– Просто сегодня из-за меня один хороший человек остался без работы.
– Это не из-за тебя. Это потому что другой хороший человек ерундой занимается, - буркнула Женя, пообещав себе, что этому самому идиоту придется спать на диване. Во всяком случае, сегодня. Потому что она не выдержит и сообщит ему свою точку зрения насчет отделения мух от котлет и зерен от плевел. – Таня... ну хватит уже мерзнуть. Давай домой? Поздно ведь.
– Нет, - дернулась Таня. – Не поеду домой.
– Ну а к нам? Дом большой, с Романом даже не пересечешься... а и пересечешься – выскажешь все, что накипело.
– Нет, спасибо. Я придумаю что-нибудь. Вы не беспокойтесь.
Ну а как ей было не беспокоиться? Бедный ребенок совершенно разбит, спасибо папе с мамой. В некотором смысле, она бы ее уже даже к своему отцу отволокла на реабилитацию. У семейства старшего Малича был талант настроение людям поднимать. Но как ни крути, а вся эта ситуация – то, что Тане нужно прожить самой. И разобраться. Причем, возможно, в первую очередь в самой себе, если хотя бы немного правда то, что говорила Нина насчет ее романа с тем восточным принцем.
Женя снова сунула нос в шарф от холода. Очень холодно. И на завтра даже снег обещали. Но сбудется ли снег у переменчивого моря?
– А в Золотой берег? – Женя кивнула на высотку, разбрасывающую яркие лучи прожекторов в небо. – Квартира пустая стоит, можно пока там лагерь разбить.
– Можно? – оживилась Таня.
– А почему нет? Считай, городская резиденция Моджеевских.
– Да я не претендую. Там папа всегда сам жил. Ну и… с вами.
– Ну жил. Теперь не живет. Пошли. Не на лавочке же ночевать, Тань? – Женя поднялась со скамейки и поправила воротник пальто. Потом поглядела на бельевую веревку, протянутую от фонтана к сараям, и улыбнулась. – Тут, конечно, живописно, но спать лучше в кровати.