The Мечты. Соль Мёньер
Шрифт:
– А нам пора возвращаться в собственный, - Таня глянула на часы, поднялась из-за стола и деловито сообщила: - У тебя телефон звонил.
– Ага, - рассеянно согласился Шеф, не глядя, взял трубку и сунул в карман. – Тебе понравилось тут?
– Симпатично, - кивнула она.
– Значит, надо повторить!
Но, как известно, в жизни повторяется многое. Жизнь – она вообще циклична. И хотя в народе принято говорить, что прошлого не догонишь, а от завтра не уйдешь, никто не знает рецепта от того, что делать, если именно прошлое гоняется за человеком, так и норовя
Так и Реджеп Четинкая возвращался с Татьяной-ханым в «Соль Мёньер», ни капли не подозревая, какое будущее со взрывом из прошлого готовит ему злой рок. А все лишь потому, что иногда неплохо бы и взять трубку. Или хотя бы прочитать сообщение в мессенджере, чтобы успеть предотвратить. Но до того ли нашему янычару в разгар новогодних и брачных забав!
А к тому, кто не слушает знаков с небес, небеса и неблагосклонны.
И хотя своей главной неудачей он считал тот факт, что на следующий день, а это был именно вторник, Таня уехала по делам ресторана, и, значит, они не увидятся, неудача истинная подстерегала его впереди. Часть кухни укатила вместе с джаным на кейтеринговое обслуживание в «папин», в смысле Роман-бея, офис. А Реджеп вынужден был остаться на месте, поскольку и на вечер планировался большой и очень важный для их имиджа банкет.
Ситуация для турецкого Петруччо, до конца не понимавшего, как подкатить к своей Катарине, не из приятных, но пришлось с ней смириться. И пахал он от души, в смысле – как проклятый. Чтобы в 17:30 быть выдернутым с кухни Хомяком, сунувшимся к нему, пока он оформлял микрозеленью стерлядь.
– Четинкая! Там дурдом!
– Машалла! У нас по жизни дурдом, пора переименовываться.
– Я тебе переименуюсь! Дуй в приемную. К нам баба приперлась, по-русски не кукарекает, но по-французски тебя спрашивает.
– Чего?! – опешил Реджеп, чуть не перевернув блюдо.
– Того! Баба, иностранка, говорит пополам по-французски и по-английски, я в ее лепете только слово «Четинкая» разобрал.
– А сырную фамилию вы не разобрали?
– В смысле?
– Да нет… ничего… - проворчал Реджеп. – Бегу.
И с этими словами, все еще не веря ни себе, ни Хомяку, ни объективной реальности, он рванул на административный этаж, искать так называемую Джульетту, а проще говоря, Жюли Ламбер, героиню совсем другой шекспировской пьесы.
– Роже! – радостно выкрикнула барышня с сырной фамилией и кинулась на шею Реджепу, едва он переступил порог директорского кабинета. В то время как в коридоре эту премилую сцену, полную романтики, с нескрываемым интересом наблюдали несколько представителей ресторанного планктона с Настей во главе.
– Жюли! – не разочаровал их местный янычар, ошарашенно взирая на повисшую на нем бывшую невесту и не понимая, что с этим счастьем прямо сейчас делать. Впрочем, руки его отреагировали раньше головы, принявшись расцеплять Жюлькины пальцы, сцепленные у него на затылке. И одновременно с этим его нога пяткой подтолкнула дверь за спиной, закрывая обзор нечаянным зрителям. Последнее он, конечно же, сделал зря и очень недальновидно. Но было уже поздно. Дверь захлопнулась, оставив Настюше и остальным визуальный образ обнимающихся влюбленных перед глазами.
– Привет! – затарахтела француженка, расцепив пальцы, но зато запечатлев на его щеке поцелуй. Вышло где-то у самого уха, но только лишь потому, что Реджеп вздумал дергаться. – А я вот в гости решила. Подумала, Новый год ведь скоро…
– Что-что? – ошалело спросил он, все еще надеясь, что происходящее – глюки. Или сон. Может, у него все еще высокая температура и все последние дни ему померещились, а на самом деле он по-прежнему лежит на диване в своей квартирке в Гунинском особняке и мается простудой.
– Я тебе звонила, но ты, вероятно, был занят. И я решила – ну и ладно. Будет… сюрприз!
– Сюрприз? – тупо повторил он.
– Ты рад?
Да очуметь как рад! Реджеп смотрел на Жюли, на ее светлые локоны, глаза кроткой газели и вздымающийся от волнения пышный, даже несколько пышнее, чем он помнил, бюст в декольте, и офигевал от такой наглости. Как она вообще Солнечногорск на карте-то нашла? Она же даже примерное местонахождение его страны с трудом вспоминала! Да и вообще… хотел бы с ней общаться – не игнорил бы.
– Я? – уточнил он зачем-то, но звук собственного голоса привел его в чувства: – Я… я не понимаю, что ты тут делаешь! Ты зачем приехала?! У тебя что? Своих дел нет?!
– К тебе приехала, - счастливо вскрикнула Жюли. – Взяла паузу в работе, встретила с родителями Рождество. И приехала к тебе. Будем вместе Новый год праздновать.
– Что праздновать? Что, к черту, нам с тобой праздновать?! Что мы вообще можем праздновать, Жюли!!! Два года прошло! Что ты тут делаешь?!
– В разлуке настоящие чувства только крепнут, - заявила Жюли, хлопнула длинными ресницами и изящным жестом откинула шелковистый локон за спину. – У нас с тобой именно так. И не говори, что забыл меня, потому что это невозможно.
– Жюли, кажется, мы с тобой разошлись как раз потому, что ты меня… того! Забыла!
– Я немножко ошиблась.
Хренасе немножко! У него даже челюсть отвисла. Потому он осторожненько переместился на другой конец кабинета, подальше от нее, и проговорил:
– Жюли, ты совершенно точно ошиблась сейчас. И эту ошибку надо срочно исправлять.
– Вот я и приехала все исправить! – воскликнула француженка и начала с того, что исправила расстановку фигур. В несколько шажков она снова оказалась рядом. – У нас обязательно все получится.
– Он тебя бросил? Или ты беременна, а он отказывается признавать ребенка? Или ваша семья обанкротилась? Так я с отцом не общаюсь, чтобы вам помочь!
– Ты стал как-то плохо говорить по-французски. Я тебя совсем не понимаю, - обиженно протянула Жюли и снова прильнула к Реджепу. – Но нам совсем не обязательно разговаривать.
– Да нам и видеться было не обязательно. Я понял. Ты раскаялась. Прекрасно, поезжай домой. Наверняка у тебя в ресторане дел по горло. Как и у меня. А ты паузу какую-то придумала!