The Мечты

Светлая Марина

Но делать нечего, и приказы вышестоящих бывший майор привык выполнять.

Потому утром следующего дня, а это был уже вторник, на столе Романа Романовича красовалась папка с личным делом Малич Евгении Андреевны, которая включала все необходимые и не очень сведения вплоть до того, когда она последний раз делала прививку от столбняка.

Спустя час все это было тщательно изучено и глубоко проанализировано. Оставалось выполнить последний пункт плана. Покорить. Сущие пустяки!

Ногами курьеров вершатся судьбы людей

А

задумывался ли наш читатель над тем, как руками или, простите за неуместный французский, ногами курьеров вершатся судьбы людей? Нам вот кажется, что это вообще самый важный человек на свете. Куда там олигархам и политикам!

В самом главном – в личном – нет никого более значимого, чем гонец в лице почтальона или работника службы доставки. Ведь именно он протягивает незримые нити, соединяя подчас даже несоединимое, и прокладывает маршруты не от точки к точке в смысле географии, а от сердца к сердцу в смысле нежных чувств.

Вот и к Жене Малич судьба пришла в лице курьера. А кого же еще? Этот человек в форменной куртке и бейсболке преодолел на своем минивэне с логотипом известной фирмы путь от самого крутого в Солнечногорске цветочного магазина «MilleFleurs» (не напрямую из Эквадора – и то ладно) до Жениного университета. А потом на своих двух – до лифта и наверх, в бухгалтерию. В руках у него была очаровательная нежно-лиловая круглая картонка, похожая на старинную шляпную коробку, украшенная контрастной атласной лентой. Сотрудники университета, встречающиеся ему по пути, озадаченно глядели на незнакомца и, пройдя мимо, оглядывались, надеясь рассмотреть, в какую из дверей он войдет. Он же топал только вперед, изучая таблички с номерами кабинетов. И, дойдя до 511-ой, остановился. Поправил свою бейсболку, приосанился, надел на лицо улыбку и вошел в святая святых бухгалтерской службы, где из месяца в месяц, в муках и со слезами радости на глазах рождается заработная плата за первую и вторую половину месяца, а также стипендия студентов и аспирантов этого старинного храма знаний.

– Добрый день, девушки! – провозгласил курьер, обнаружив в кабинете сразу двух барышень. – А Евгения Малич из вас которая?

Женя удивленно вскинула брови, быстро глянула на Ташу – та, в отличие от нее самой, смотрела на вошедшего, вернее, на коробку в его руках скорее заинтересованно, и снова вернулась к молодому человеку в униформе, нарушившему мирное бухгалтерское утро.

– Из нас Евгения Малич – я.

– Отлично!
– обрадовался посланник в фирменной куртке и подошёл к ней. – Тогда это вам. Распишитесь о доставке, пожалуйста!

На Женин стол немедленно была водружена посылка, а перед носом оказалась накладная. Название «MilleFleurs» мелькнуло перед ее носом. А именем получателя и правда значилось «Евгения Малич».

Когда курьер вышел, Женя развязала ленту и открыла коробку. Брови ее взлетели еще выше, если такое возможно. Внутри оказалась поляна из бело-розовых цветов, и яркими пятнами выделялись разноцветные макаруны, над которыми она и застыла соляным столбом.

– У тебя лицо, будто бы там бомба! – сообщила ей со своего места отмершая Таша, потихоньку подбирая челюсть.

– Ну-у-у…- протянула Женька, собираясь с мыслями. – Не совсем, конечно. Но это… ошибка какая-то!

Таша осторожно привстала со стула и заглянула в коробку со своего места. Потом охнула и не выдержала – подскочила к Женьке.

– Вау! – молвила она. – Красиво как!

– Красиво, - не согласиться с этим фактом было невозможно. Это было красиво, неожиданно и, чего уж скрывать, бесконечно приятно. – Но все равно странно. Ты представляешь, сколько это стоит?!

– Какая разница? Главное, тебя по чужим счетам платить не заставили.

– Еще могут, - усмехнулась Женька. – Слушай, может вернуть, а?

– Кому вернуть? – удивилась Таша. – Он тебе оставил накладную. Там твое имя, а остальное – проблемы того, кто ошибся! Но какая ж красота, Жень! Давай чай пить будем, а?

Похоже, Шань тоже не сомневалась в том, что произошла ошибка, но сдаваться было не в ее правилах, как и отдавать то, что само приплыло в ее цепкие лапки.

– Давай, - кивнула Женя, - ставь чайник.

Она вынула из коробки белую, со слабым лиловым оттенком розу, понюхала – и ее тонкий запах Женя потом чувствовала до самого конца этого странного дня.

Следующий же день, а именно среда, был не менее странен, несмотря на свои видимые отличия от предыдущего. Первым таким отличием смело можно назвать в очередной раз в эту нестабильную весну испортившуюся погоду. Под утро заморосил дождик, который уже в районе завтрака превратился в ливень. Правда к тому времени как пора было выходить на работу, он перестал, но это мало в чем спасло ситуацию – риск промочить ноги был слишком велик для такого городка, как Солнечногорск, однако Женя вышла из этой ситуации с наименьшими потерями, дерзко обувшись в яркие резиновые сапоги и прихватив туфли, чтобы сменить обувь по прибытии к месту службы.

Ташу подвез дядя Вадя, постепенно захватывавший все больше территории вокруг этой дурехи. Главдракон – примчался на такси. А как добирался велофинансист – история умалчивает, но с ним Женя столкнулась в лифте. Он был, как обычно, чист, опрятен, что свидетельствовало не в пользу велосипеда как выбранного средства перемещения, и приветливо заулыбался ей, явно что-то собираясь сказать, пока к ним же в кабинку не втиснулся проректор по АХЧ Андрейка, сияя лощеной мордой. Тот с утра травил пошлые анекдоты, и Юрага помалкивал, глядя, как загораются кнопки этажей, сменяя друг друга.

Первый час рабочего времени народ курсировал по зданию, делился впечатлениями от подкинувшей проблем природы и прислушивался к грому, начавшему погромыхивать за окном – первому в этом году. Кто-то ржал, кто-то сердился, кто-то жаловался, что умудрился выйти без зонтика. Почти все пили чай или кофе. И только зычный и рассерженный голос главдракона из коридора доносил до Женьки и Таши удивительную весть этого дня.

«Кому-кому, вы сказали? – совершенно охреневшим голосом возопила верховная фея от бухгалтерии. – А по какому поводу?! Почему я ничего не знаю, а?! Или она вздумала в рабочее время романы крутить? Это не университет – это дом терпимости!»