The Мечты
Шрифт:
Женя бросила на него злой взгляд, но все же решительно протопала по лужам к его машине и распахнула дверцу.
– И чего вам дома не сидится в такую погоду!
– Так я пашу без выходных, возвращался вот… Я правда не хотел.
– Это и удивительно, - вздохнула Женька и поежилась.
Моджеевский нахмурился и шагнул к ней. Они оказались очень близко друг от друга, так, что Женя даже слышала запах его парфюма, который от дождя как будто бы становился сильнее.
– Сядьте уже, бога ради.
Она кивнула и забралась в салон. Роман захлопнул дверцу и, обойдя машину, сел со своей стороны. Текло с них обоих, но смотреть
– Так лучше?
– Лучше, - согласилась Женя, помедлила и добавила: - Спасибо.
Роман удовлетворенно кивнул и тронулся. Не умом, конечно, а вдоль улицы. Ехать им было близко, добрались в считанные минуты. Откровенно говоря, дольше препирались. Он поглядывал на ее тонкий профиль и усмехался себе под нос, гадая сколько ей лет. Не девочка же, но последнее время вызывала в нем куда больший интерес, чем молоденькие девчонки, с которыми он внаглую вошкался первое время после развода, оправдывая статус богатого холостяка, ушедшего в отрыв. Сейчас Роман тягался только с работой, на баб ни времени, ни желания почти не оставалось. А тут… вот это. Синеглазое.
Рома хмыкнул и свернул на очередном повороте к Жениной калитке. Дождь разыгрался, кажется, еще сильнее.
– Вам есть кому позвонить и попросить встретить с зонтиком? – спросил он.
– Я все равно уже мокрая, - усмехнулась Женя, высвобождаясь из его пиджака. – Плюс один…
Он повернулся к ней и прервал ее борьбу за свои права, оставляя собственную одежду на ее плечах.
– Потом отдадите. На три минуты его хватит. Может, успеете добраться до подъезда.
– Пришлю с курьером, - рассмеялась Женя, выскочила из машины и шустро побежала по родному двору, где каждая колдобина была знакома с самого детства. Роман еще некоторое время глядел ей вслед, размышляя о чем-то своем. А потом, когда услышал, как гулко стукнула подъездная дверь в святая святых чертова «исторического памятника», неспешно тронулся дальше, объезжая этот дурацкий район, будто нельзя было развернуться. Ему очень хотелось продлить этот нелепый вечер, в который он неожиданно угодил из своей очень обыкновенной реальности.
Если утро начинается не с кофе и сигареты...
Если утро начинается не с кофе и сигареты, то вряд ли его можно приравнивать к удачному старту дня. Сентенция весьма спорная, но против нее не попрешь в том, что касалось жизни отдельных индивидуумов, к коим причислялся и господин Моджеевский Р.Р. Сила привычки – великая сила. Потому любые раздражающие факторы можно так-сяк нивелировать столь вожделенными минутами на собственном балконе – весна располагала к тому, чтобы распахнуть окна во всю ширь и смотреть, как, подобно муравьям, копошатся рабочие на любимой стройке. Это его успокаивало и вполне себе расслабляло.
А в расслаблении с некоторых пор Роман Романович очень нуждался – во всех смыслах. На работе он вошел в мертвую петлю, из которой выбраться шансы представлялись на данном этапе призрачными. Нет, дела шли в гору. Но среди этих дел он и дышать забывал последнее время. К тому же партнеры активно подбивали к участию в предвыборной гонке если не в качестве кандидата, то как спонсора. В общем-то, в его положении давно пора обзавестись своим человеком во власти. Роман и прикармливал последнее время две политические партии на местном уровне. Сам – пока не совался. Куда ему? Разве только сдуру или на спор. Но нет-нет, а мысли эти в голову лезли среди переговоров, встреч, бизнес-планов и обедов с партнерами.
Сейчас он участвовал в тендере на строительство огромного гостиничного комплекса к грядущему чемпионату по футболу. Не до того. Ни до чего. И даже Алена, нывшая накануне в телефон о том, что соскучилась и хочет увидеться, – нахрен не сдалась. Хорошо номер был помечен фотографией с портретом ее хорошенького личика модельной формации, иначе подумал бы, что звонит секретарша, которая, мать ее, тоже Алена. И с ней у него куда больше дел, чем с любовницей, о чьем существовании он почти что не помнил.
Роман сделал глоток кофе, поставил его на бортик балкона и сладко потянулся, поймав на лету мысль о том, что, например, Жень в его голове – всего одна. И откуда она взялась и чего там делает – вообще непонятно. Но странная соседка с отнюдь не ангельским характером была бы первой, о ком он подумал, заведись в его телефоне ее номер. Она, а не Филиппыч, который, к слову, тоже был Женей, только крепким дядькой с густыми усами и зычным голосом.
Кстати, надо бы позвонить придурку. Прораб он был весьма толковый, за таких сражались, и раздобыв его пятнадцать лет назад для своей активно развивающейся компании, Моджеевский куда проще распрощался бы со всеми замами, чем с Филиппычем. Только вот одно дерьмово – характер его поганый. С ним никто сладить не мог. И он со всеми, кроме как с Моджеевским, не уживался. Но Роман Романыча весьма и весьма уважал и по всем вопросам ему наяривал, а не своему непосредственному начальству. За пятнадцать лет верной службы такое право он заработал.
Вот и сейчас Роману казалось, что голос Филиппыча и до его балкона долетает со стройки. Рома пригляделся – там и правда было живенько. Постепенно росли стены будущего детского сада. А это значило, что они сдадут его в эксплуатацию, даст бог, к осени. Останется лишь облагородить участок, поставить многострадальный забор соседям… к слову о заборе. Взгляд его скользнул за сетку, натянутую по меже двора и стройки. Там тоже вполне себе бурлила утренняя выходная жизнь. Сновали дети, какие-то тетки о чем-то ругались у клумб, и их голоса звучали едва ли не громче, чем у Филиппыча. Энергию им явно некуда было девать. Рабочие, вон, и в воскресенье пашут. Сам Роман собирался через час выдвигаться в офис. У этих же дур – законный выходной. Чего б не поскандалить?
А вот Жени среди них не было. Впрочем, пусть характер у нее был и не сахар, но она и не производила впечатления человека, которому нечем заняться. Это Моджеевский почему-то сразу решил про себя, больше ничего о ней не зная. Ну, кроме того, что она красивая и что живет в этом вот доме. Роман поднял глаза и посмотрел на дурацкие башенки напротив. В стеклах отражался утренний свет. Играл солнечными зайчиками на стенах. Скользил по витиеватым балконам этого глупого и никому не нужного памятника архитектуры. На одном из них как раз привычная баба привычно развешивала мужское нижнее белье. Роман затянулся, глядя на эту картину из жизни провинциального городка, а потом вдруг поперхнулся и закашлялся. Да так сильно, что из глаз брызнули слезы.