The Мечты
Шрифт:
– А ты вообще молчи! – гаркнул кто-то из строителей. – Сам вчера с нами столбики выкапывал, а сам!
– Какие еще столбики! – в ужасе охнула баба Тоня.
– Вот эти самые! – бригадир кивнул на сброшенные в стороне бетонные столбы, на которых держался весь забор.
– Кларка! – взвыла бабка.
Но Буханова ее не слышала. В этот самый момент она отчаянно подавляла бригадира строителей своим авторитетом, в смысле, прелестями – сверкающими глазами, выдающейся грудью и навевающими недвусмысленные фантазии не менее выдающимися бедрами. Всю эту агрессивную красоту тот наблюдал с прищуром и преображавшей
– Я вас последний раз по-хорошему прошу, - промурлыкал бригадир, - освободите территорию и разойдемся без драки. Вот оно вам надо – с олигархами связываться. У нас работа!
– У вас разбой! – закричала Антонина Васильевна. – Игорь! Звони давай в полицию, чего стоишь! Пускай арестовывают!
– БабТонь, - подала голос вместо Гарика Женька, наблюдающая искры, вспыхнувшие между Кларой и бригадиром. И ловила себя на удивительной, совершенно несвойственной ей мысли: она завидует. Да-да, завидует той химии, что рождается прямо у нее на глазах, - результат может оказаться прямо противоположным. Арестуют… других.
– И пусть арестовывают! Дойдет до суда – я им всем все скажу! – бушевала Антонина Васильевна. – Вздумали простой народ притеснять, чтоб им пусто было.
– Кхе-кхе! – вставил свои пять копеек Андрей Никитич, обращаясь к бригадиру. – Может быть, вы нам бумагу-то свою покажете, а? А то вдруг никакой бумаги нет, а вы тут устроили.
– Ничего мы не устроили! У меня приказ!
– Что мне его бумага? Бумага-то что? Их сколько хочешь напечатать можно, - прокричала баба Тоня. – Только покажи мне свою бумагу, я тебя ее съесть заставлю, понял? Вызывайте полицию, вяжите нас, а мы свою землю не отдадим! – и неожиданно запела:
– Никто не даст нам избавленья: Ни бог, ни царь и не герой. Добьёмся мы освобожденья Своею собственной рукой.– Если она не уймется, нам точно придется ей на адвоката сбрасываться, - сказала Женя отцу.
– Можно я не буду? Я монархист! – похохатывала Юлька.
– А это тут причем? – удивилась Женька.
Вместе с ней заговорил и Климов, нарисовавшийся рядом:
– А я – нигилист. Готов бескорыстно помочь домовому сообществу и нейтрализовать нашу активистку. Ждите тут!
И с этими словами Гарик бросился своей широкой грудью на амбразуру.
– Баба Тоня! – зашептал он на ухо госпоже Пищик, с видом заговорщика оглядываясь по сторонам. За ним настороженно наблюдал бригадир. – Есть дело. Отойдем!
– Ни шагу назад! Иначе они и сараюхи оттяпают!
– Пошли, говорю, - настаивал Гарик, - сейчас артиллерия в виде журналистов подтянется. Надо перехватить и переманить на свою сторону.
– Правда? – шатнулась в его сторону баба Тоня, и глаза ее засверкали по-детски чистым счастьем.
– Ну когда я врал! – и подхватив под белы руки бабулю, Климов аккуратненько повел ее в сторонку.
После этого Андрей Никитич, терпеливо дожидавшийся, когда накал страстей хоть немного снизится, поскольку худший враг рационального – эмоции, закатал рукава своей толстовки и подошел к бригадиру.
– А теперь поговорим серьезно, - сказал он, сурово хмуря брови. – Я требую предъявить документы, разрешающие снос нашего забора. Если таковых не имеется, то мы и правда вызываем полицию. Если есть, то обращаемся в суд. При любом раскладе ваша стройка будет заморожена.
– Ну вы мне еще погрозите, - мрачно ответил бригадир, косясь на притихшую Клару. – Мое дело маленькое – указания начальства выполнять, и чтобы недо...
– Ваше дело вступает в противоречие с интересами жильцов нашего дома. Нехорошо получается, - отрезал Малич-старший и повернулся к Бухану: - К тебе, кстати, тоже вопрос имеется, но с тобой после!
– Андрюх, ну ты того… чего… - промямлил тот, переметнувшись на сторону своих соседей.
– Клара, ты видишь, он на ногах еле стоит! – гаркнул Андрей Никитич. – Уводи его, диверсанта хренова.
– Он двойной агент! – хохотнула под руку Юлька.
Но и Малича Клара не услыхала так же, как ранее Антонину Васильевну. Вирус весны лишил ее слуха и, кажется, голоса окончательно и бесповоротно. Тот же вирус грозил перекинуться на бригадира стройки, который в этот самый момент, вместо того, чтобы решать вопросы дальнейшей работы, снова отвлекся на ее прелести, только сейчас, кажется, был несколько ошеломлен известием, что Бухан – супруг этой очаровательной феи, а их роман был по-шекспировски трагичен еще на старте, в момент неизбежного зарождения чувств. Искрило так, что мама дорогая!
– Эй! Я не вижу, чтобы вы шевелились! Документы, говорю, где?! – ворвался в его окрашенную абрикосовым цветением реальность, где о любви заливались райские птицы, голос Андрея Никитича, который недобро буравил бригадира взглядом. – Доиграетесь, я позвоню куда надо, будете катиться отсюда, пока с документами не вернетесь.
– Да погодите вы! Не надо никуда звонить, я сам позвоню... хозяину. Пускай он с вами разбирается, - огрызнулся тот и полез в карман спецовочного комбинезона за телефоном.
– Время ваше уже истекает!
– Да куда там!.. Ой, это я не вам, Роман Романыч... Я тут этим... в смысле, алло. Доброе утро. Да нет, не ночь, утро уже... Так уже девять почти... да, я понимаю... ситуация из ряда вон... Роман Романыч, тут такое дело... - бригадир глянул на окружающих и буркнул, - мужики, смотрите, чтоб эти аборигены на место забор не поставили, я отойду... так вот, Роман Романыч...
Он и правда двинулся в сторону своей стройки, чтобы меньше было слышно, провожаемый затуманенным взглядом Клары Бухановой. Не было его довольно долго. В это время мужики из бригады заняли участок на меже между котлованом и сараями, усердно выполняя задание от бригадира, перешучиваясь и взрываясь смехом. А жильцы же принялись, пока все более-менее затихло, оценивать ущерб от ночного происшествия. Надо сказать, ущерб был ощутим – старый забор вряд ли подлежал восстановлению, некоторые его секции были разбиты, а это значило, что если на адвоката для бабы Тони скидываться, возможно, не придется, то уж на новое заграждение – наверняка, если конечно, получится отбить двор. Но, похоже, Андрей Никитич в отсутствие мадам Пищик был полон решимости, а значит, еще могло выгореть.