"Тиа-ана" чувства и мысли
Шрифт:
– Сказания затворника.
– проявилась в голосе третья книга.
Оплот страданий. Удел мирских стенаний. Забвенье вычурных сплетений уз и грязной неги отвращений. Отчужды мне все предложения с союзами и членами травлений. Ретивость гложется от распрей двух близких незнакомцев и ненастий.
– Прости, но это невозможно читать, даже про себя.
– Нечего. Меня тоже хватило на пару минут этого странного текста.
– Всё равно не совсем понятно, к чему такие нагромождения в отрывках?
– Точно, не ради удовольствия или выгоды. Многим самоучкам было неприятно проявлять
– Дайте угадаю. Без объяснений окружение подбирало свою трактовку отстраненности немногословных людей.
– Верно. Общество усиливало разницу между большинством и одиночками. Они лишали их даже проблесков шансов на приобщение. Отчего у последних накапливались мысли и чувства; которые они выражали лишь на бумагу.
– Страшно представить, как стаи укореняли извращенные наветы. Неужели их жизнь была настолько бесцветна, что они находили забавным гнобление слабых...
– В некоторых случаях очернение мотивировалось обидой или скрытыми целями. Кстати о целях мне нужно ещё в одно место попасть, пока не стемнело.
Глава 14 'Закоулки книг'
– Я могу отнести книги обратно сам, если это поможет сберечь ваше время.
– Спасибо. Только верните их на своё место, пожалуйста.
– Как скажите. Вам спасибо, что внесли немного ясности.
– Обращайтесь.
– произнесла Света и ушла.
Расставание произошло так внезапно, что я и не успел подумать: 'Как мне отнести их на своё место, если я не знаю где они находились'. .
Углы древ стали меркнуть. В сумраке отстраненности сокрылись очертания переплётов. Подугасли орнаменты настольной лампы. Окружение плавно потемнело. Суженный охват яркости затемнил и книги с пепельными обложками. Казалось, что их выцветание продолжалось из-за отдаленности от дома. Они наверняка бы ожидали своего возврата, если бы могли. Я взял трио тетрадей и вышел из черной завесы стола. Вблизи полок свет обладал более насыщенным тоном. Нарезанные линии не броских цветов окрасили деревянные ярусы. Лабиринты стеллажей высь достигали одного этажа. Решетчатые стены приютили сотни множеств пожухлых листов. Вершины сборников изредка проблескивали неровностью и прерыванием книжного частокола. Зная как незаметно проноситься время в раздумьях, девушка могла позаимствовать записи, откуда угодно. Порой даже небольшой абзац мыслей способен обойтись мне в четверть часа.
Пустое место на средней полке слегка выделялось яркостью. Воображение едва заметно подрисовало светлые контуры трех тонких книг. И рука беспрекословно заполнила пылинки света книгами.
– Они прочли тексты.
– донеся чахлый голос за ширмой книг.
– Пациенты вправе распоряжаться своим временем, так как им заблагорассудиться.
– сказал второй.
– Что если в одном из них преобладают чувства из прошлого.
– Его трепетное 'я' размоют ощущения средь книжных нагромождений и фантомных переживаний.
– И всё же есть
– Палеативная помощь просто так не оказывается. У него безвозвратно ослаблен организм. Напомни себе его симптомы и успокойся.
– Вы хотите, чтобы я зачитал весь список?
– Да, будь так добор охлади своё излишнее беспокойство.
– Повышенная раздражительность. Депрессия на фоне чувства безысходности. Бессонница в паре с кошмарными снами. Снижение памяти с проблесками дислексии. Физическая и умственная утомляемость. Онемение рук и ног. Ухудшение координации в пространстве и своём внутреннем мире.
– В его случаи бесполезны всякие модификации Тиамина.
– Но есть ещё один способ, сокрытый во мраке Тиал...
– Довольно! Подвал дома с клетками выживших вне досягаемости. Он закрыт даже для персонала.
Негромкие речи сменились шагами. Вопросительные следы ушедших, заполонили голову. Что ещё за подвал и Тиал? Можно ли верить их разговору? Если да, то мои дела обстоят гораздо хуже, чем я мог себе представить. От гнёта сомнений ноги прогнулись. Я сел на пол, и прислонился спиной к мутным стеллажам. Касанье усыпительного марева покрыли взгляд.
***
– Отбрось сложности: мал ты ещё для них.
– сказал старик, когда мы шли к ещё не ветхому дому.
– Как-то слабовато для человека, который переночевал в библиотеке.
– Заумных книг в зале немало, но достать их не каждый сможет. Мне то, уж точно не к чему под старость лет тянутся к выси; когда у ниш пылятся тексты моей молодости.
– Может и в реликвиях найдётся дельное выражение. Не думал, что скажу это. Но я был бы рад твоему совету, старик.
– Есть одно, подстать твоей затеи. Не зная броду, не лезь в воду.
– А если вода уже успела заболотиться?
– Сколоти гать, чтоб в ней не погрязнуть.
– Из дровишек или ветвей?
– улыбнулся я сквозь невзрачность.
– Из мыслей и воспоминаний.
– Так нет их уж. Одни сгорели от эмоций, другие потрескались от частых визитов.
– Мысли о прошлом не дерево. Их можно вернуть.
– Да и подвал дома не болото.
– А это, как посмотреть.
– У меня достаточно ракурсов мышления, что бы получить объективную оценку.
– Есть вещи, которые не терпят отлагательств в раздумьях. Позволишь себе хотя бы один проблеск сомнений - неопределенность распылит до неузнаваемости. Путь преодолевается действиями, а не мыслями о тропе.
***
Если разговор двух незнакомцев правдив, то дрожь в ногах исходила с подвала, а не от меня. Визиты к врачу с анкетой лишь ввели в заблуждение. То время безвозвратно упущено. Красить грезами свои мысли непростительно. Но я могу собрать из прошлых ошибок более удачный расклад настоящего. Не признай я сейчас преимущество рефлексии, то уже бы выбежал из библиотеки в подвал. В порыве эмоций, обежал бы весь старый дом и вернулся обратно, к книгам. Подноготная дома сильно обветшала не от времени. Её износ - результат переноса скрытого содержание в текст. Библиотека создавалась по образу мыслей и чувств тех заключенных подвала. Чтобы спуститься туда, нужно лишь отыскать подходящие ступени книг.