Тибет и далай-лама. Мертвый город Хара-Хото
Шрифт:
Первые проблемы у экспедиции совершенно неожиданно возникли в июне 1923 г. – буквально в самый канун ее выступления, когда НКИД без каких-либо объяснений не выдал загранпаспорта юным Б. М. Овчинникову и Н. Н. Барсову. «Трудно описать тяжелое состояние чуть не плачущего, нравственно убитого Барсова, – записывает в дневнике Козлов. – Лично мне его очень жаль. По-моему, из Барсова вышел бы хороший спутник, несомненно принесший бы экспедиции значительную пользу». И Н. Н. Барсов, и Б. М. Овчинников, впрочем, пытались апеллировать к руководству НКИД, все еще надеясь, что оно переменит свое решение, но безрезультатно. Правда, Б. М. Овчинникову
В таком же двусмысленном, «подвешенном» состоянии вскоре после возвращения в Петроград оказались и другие участники экспедиции, у которых неожиданно отобрали загранпаспорта, якобы «для проверки». Произошло это за несколько дней до отъезда экспедиции, намеченного на 29 июня. В отчаянии и ярости от подобного произвола Козлов обращается к Н. П. Горбунову, выступающему в роли правительственного куратора экспедиции, требуя от него разъяснений. Но Кремль каких-либо разъяснений давать не торопился.
«Еще более тяжело и томительно потекло начало июля, – читаем мы в дневнике путешественника. – Моя поездка в Москву, бесконечные переговоры по телефону с Кремлем (Н. П. Г[орбуновым]) и потом из Петрограда с Москвой. Телеграммы в ГПУ и, наконец, после обстоятельных переговоров с Николаем Петровичем, телеграмма следующая: «Москва. Совнарком. Каменеву. Экспедиция сильно томится, бездействует, несет большие непроизводительные расходы, умоляет разрешить спешно выдать паспорта. Время уходит. Козлов».
Причиной столь внезапной задержки экспедиции стало решение Центра прикомандировать к отряду политкомиссара – идеологического контролера за деятельностью Козлова. П. К., как человеку военной закалки, приходится, конечно же, подчиниться, хотя он и не скрывает досады: «Кого-то мне подсунут помимо моего желания! Говорят, бурята. Вероятно, коммуниста. И что же он будет делать в Центральной Азии?». Ситуация уже вскоре окончательно прояснилась – 21 июля Козлов получил от Н. П. Горбунова телеграмму: «Выезд экспедиции разрешается. Правительственным комиссаром назначается Убугунов Даниил, который поедет в составе экспедиции вместе с двумя-тремя сотрудниками».
Что же произошло в Москве в 20-х числах июня 1923 г.? Что побудило советских руководителей блокировать козловскую экспедицию и в экстренном порядке ввести в нее нескольких посторонних сотрудников? Ответ на этот вопрос дают документы из Архива президента РФ. 22 или 23 июня 1923 г. председатель ГПУ Ф. Э. Дзержинский получил письмо от некоего А. Мартынова, по сути донос на Козлова. Автор письма – предположительно А. С. Мартынов-Пиккер, один из ведущих сотрудников Института Маркса – Энгельса, протеже М. Н. Покровского, ссылаясь на разговор со своим секретарем, служащим в издательстве «Красная Новь» Е. Н. Щарбе, обращал внимание Ф. Э. Дзержинского на тот факт, что экспедиция Козлова организована «крайне неосторожно», что может иметь «очень вредные последствия» для Советской России.
Ее начальник – «бывший полковник или подполковник царской службы, настроен весьма по-белогвардейски. Он или члены экспедиции, точно не помню, высказывались, что через 3 года, когда срок экспедиции закончится, в России не будет ни народных комиссаров, ни Сов [етской] власти, и что они сюда не вернутся». Крайне обеспокоенный тем, что члены экспедиции могут использовать отпущенные им крупные денежные средства не по назначению – «не столько для того, чтобы производить научные изыскания, сколько для ведения контрреволюционной агитации против России, не без содействия, может быть, англичан», – А. Мартынов заключал свое письмо вопросом: «Не благоразумней ли было бы отказаться от этого дела или организовать его на совершенно новых началах?».
Реакция Ф. Э. Дзержинского была мгновенной – он тут же поставил в известность о «сигнале» А. Мартынова главу НКИД Г. В. Чичерина, и тот в свою очередь распорядился отобрать загранпаспорта у готовой к отправлению экспедиции. В то же время, 25 июня, Ф. Э. Дзержинский направил письмо в Политбюро ЦК с предложением об образовании особой комиссии «по рассмотрению вопроса о целесообразности посылки в настоящий момент экспедиции в Монголию и Тибет». В нем, в частности, высказывалось опасение, что поездка Козлова в районы, находящиеся «под господствующим влиянием Англии», где НКИД «ведется в течение нескольких лет вполне определенная дипломатическая работа», могла бы послужить поводом для новой провокации английского правительства и в то же время привести к срыву «работы НКИД».
Вопрос о Монголо-Тибетской экспедиции немедленно вносится в повестку дня очередного заседания Политбюро ЦК, состоявшегося 27 июня. Предложение Ф. Э. Дзержинского принимается без возражений. В особую правительственную комиссию назначают четырех человек – Л. Б. Каменева, Г. В. Чичерина, Ф. Э. Дзержинского и М. Н. Покровского, т. е. представителей от СНК, НКИД, ГПУ и Наркомпроса, что также является симптоматичным: трое первых представляют политические интересы государства и лишь последний – интересы науки. Одновременно Политбюро принимает и предложение генсека И. В. Сталина – включить в состав экспедиции бурята-коммуниста. На должность политкомиссара подыскали и утвердили подходящую кандидатуру – Д. М. Убугунова, в недавнем прошлом инструктора-организатора монголо-тибетской секции Дальневосточного секретариата Коминтерна.
Эту меру в Москве, по-видимому, посчитали достаточной, и поэтому СНК, как уже говорилось выше, через управделами Н. П. Горбунова дает Козлову «зеленый свет». 25 июля 1923 г. – в день отъезда экспедиции – Географическое общество по традиции устроило ей торжественные проводы, в которых приняли участие многие представители академических учреждений, в том числе академики А. П. Карпинский, С. Ф. Платонов, В. В. Бартольд. На границе с Монголией, в Кяхте и Троицкосавске, к отряду присоединились новые члены: буряты Булат Мухрайн и лама Шагдур Эрдынеев, рекомендованные Козлову Агваном Доржиевым, а также партийная троица – Д. М. Убугунов с женой и Л. Е. Помытов (переводчик бурятского и монгольского языков).
В Ургу – отправной пункт караванного маршрута на Лхасу – Козлов со своим отрядом въехал 1 октября 1923 г. Здесь экспедиция предполагала провести недолгое время, необходимое для снаряжения каравана и получения из пекинского МИДа через советское полпредство охранной грамоты и дорожных паспортов. Но злой рок продолжал преследовать путешественника. 21 октября Козлов узнает от секретаря советского представительства в Монголии В. И. Юдина, что Центр (ГПУ) отзывает из отряда С. А. Глаголева, П. С. Савельева и П. М. Саранцева. Это не просто новый удар по экспедиции, но фактически начало ее разрушения. Ведь С. А. Глаголев – старший помощник Козлова, его правая рука.