Тибет, или Изумрудная Чаша Патриарха
Шрифт:
Шасси самолёта легко отталкивались от взлетной полосы аэропорта Борисполь. В этот раз Виктор покидал Украину с тяжёлым сердцем. Неудача прошлой экспедиции, откровенно провальная выставка, неожиданное знакомство с сотрудниками СБУ и ужасающие данные о планах мирового владычества со стороны сразу нескольких группировок… Лавров чувствовал, что поездка будет не из лёгких. Конечно, и до этого все его экспедиции отнюдь не были беззаботными путешествиями к лазурным берегам. Но теперь накопившаяся усталость, помноженная на повышенную ответственность его новой миссии, заставляла журналиста
Украинский журналист стоял с букетом цветов у закрытых ворот кладбища Британского посольства в Непале. Он перебирал в памяти рассказанное Крыжановским и сопоставлял это с тем, что знал о горной стране из того небольшого количества литературы, которую успел изучить. Здесь в октябре 1985 года нашёл свой последний приют талантливый соотечественник. Точнее, бывший соотечественник. Родина, как это часто бывает, не оценила Бориса Николаевича, зато теперь именно благодаря ему любой украинский турист с фотоаппаратом может приезжать в Непал без визы.
Лавров тихо постучал в закрытые ворота. Где-то залаяла собака, затем вторая… третья… послышался топот детских ног. Через полминуты сквозь кованые ворота кладбища за незнакомым дядей очень высокого для этих мест роста пристально наблюдали три пары раскосых детских глаз. Здесь же, рядом с детьми, отрабатывая свой нелёгкий хлеб охранников, лаяли несколько дворняг. Затем появилась и женщина в сари лет тридцати – видимо, жена смотрителя.
«Это верх человеколюбия – растить детей на кладбище…» – подумал Лавров.
– Намасте! (непальское приветствие. – Авт.) – послышался издалека старческий голос. В сторону ворот, виляя между растущими на кладбище тропическими деревьями, шёл приземистый непалец в одежде из горной козы и шапке «дакка топе», напоминающей нашу пилотку, – обязательный атрибут костюма большинства непальских мужчин.
«Ишь ты! На кладбище живёт, а с одеждой всё в порядке. В Бутане такого не встретишь, там о нарядах из животных и думать нечего», – отметил про себя Лавров, рассматривая смотрителя. Одежда из горной козы является в Непале едва ли не самой дорогой.
В руках у старика была связка ключей, которая звенела при каждом его шаге. Он что-то сказал жене и детям и они послушно двинулись в глубь кладбища.
Лавров засунул букет цветов под мышку и с молчаливым достоинством поприветствовал кладбищенского сторожа неглубоким поклоном со сложенными у груди ладонями. Старик приближался, беспрестанно причитая:
– Я иду, иду! Я немного хромаю. Теперь я уже не такой шустрый, как раньше.
«По тебе не скажешь», – думал Виктор, глядя на уходящих вдаль жену старика и их детей.
«Небойкий» старик перехватил взгляд Лаврова в сторону семьи и что-то громко закричал, спрятав клюку под мышку и захлопав в ладоши. При этом женщина и дети пустились почти бегом. Смотритель с досадой, как бы жалуясь, посмотрел на Виктора.
– Жена совсем обленилась. Пора заводить помоложе… – абсолютно серьёзно произнёс непалец.
– Я пришёл почтить прах Бориса Лисаневича, – объявил Виктор, оставляя последнюю фразу старика без внимания.
– О-о-о! Лисаневич! Вы его родственник? – старик уважительно посмотрел на журналиста.
– Нет-нет. Просто земляк. Я из Украины! – пояснил Виктор.
– Как хорошо вы поступаете. Все, кто приезжает из вашей страны, должны навещать Лисаневича, потому что этот великий человек открыл Непал для всего мира!
– Я, собственно, для этого и пришёл, – ответил Лавров, глядя на свой букет.
– Я вам, конечно, покажу могилу Бориса, – угодливо произнёс старик, – всего за две-три… четыре рупии.
– Так сколько? Две, три или четыре? – сказал журналист, вынимая из кармана портмоне. При этом глаза старика оживились.
– А какая цифра вам больше всего нравится, мистер?
Виктор, улыбаясь, смотрел на сторожа. «Ты только смотри! Прям, как в Одессе. Сколько это стоит? – А сколько у вас есть?»
Лавров покопался у себя в бумажнике, собрал четыре рупии и дал их старику. Получив деньги, многодетный отец с легким поклоном спрятал их в карман своего сурувала (непальских штанов. – Авт.) и бойко затараторил:
– Вот, смотрите, мистер. Я, конечно, с вами не пойду. Вы же видите, как я хожу. Но пойдёте направо, там за большой пальмой свернете налево, мимо могил четырёх англичан, а там уже рядом…
Виктор шёл по указанному пути, смеясь над самим собой: «Обвели тебя вокруг пальца, Лавров. А вообще неплохо дедок зарабатывает, да? Прийти вот так к Радуцкому и сказать: „Макс, дай мне командировочные и поезжай в Непал сам, а я тебе расскажу, куда там сходить“. Вот бы уж он обрадовался».
Старое британское кладбище с его надгробьями, походившими на силуэты маленьких домов, больше напоминало затерявшийся в джунглях город карликов. Кто там сказал, что оптимист даже на кладбище видит плюсы вместо крестов?
Сквозь свои весёлые мысли Виктор отчётливо услышал чьи-то шаги. Где-то за его спиной, метрах в ста, за деревьями осторожно двигался человек. Журналист сразу насторожился. На смотрителя не похоже – тот хромает. Дети? Дети так не ходят… А кто ещё мог попасть на кладбище, если оно было закрыто? Виктор резко обернулся, но увидел только тень за деревьями. Человек явно не хотел быть замеченным и стоял за стволом дерева.
«Тааак, Лавров, зря расслабился. Ты ведь сюда не на прогулку приехал», – отчитал себя мысленно Виктор. Сразу ожили в памяти события в Бутане, пещера Ринпоче, сумасшедший немец, беседа с СБУшниками в Киеве… Виктор продолжил движение, шаги же тем временем были слышны всё ближе. В следующую секунду журналист бесшумно исчез в кустах и затаился. Ждать пришлось недолго. Через несколько секунд на дорожке появился бутанец среднего возраста. Крадучись, он двигался по тому же пути, что и Виктор. Бутанец шёл, внимательно рассматривая дорогу, но вдруг остановился. Прямо на тропе лежал свежий букет цветов… Мгновение – и шпион уже лежал на дорожке, распластанный лицом вниз. В его спину упиралось тяжёлое колено европейца.