Тибетская книга мертвых (сборник)

Автор неизвестен

Поэтому я сам и те, что мне подобны,

Должны отринуть прочь бессмысленность сует,

Себя вверяя гуру, созерцанья божествам и дакини,

Моля их к смертному пути нас приготовить.

Чтоб с радостью и верой умереть

В сиянье белое лучей духовного сознанья,

Сейчас себя готовить нужно,

Познать глубины сутр и тантр.

Пусть эта песня всех подобных мне,

Неверующих, чуть получше дикарей,

Охватит пламенем самоотреченья.

Пусть разовьется дух их,

Пусть

они достигнут освобожденья.

Колофон: Стихи для медитации путей смерти и непостоянства, для воодушевления себе и другим.

Эпилог

Пусть ум взрастает, согласно способностям его, до величия тайн, а не тайны втискиваются в ограниченность ума.

Фрэнсис Бэкон. «О принципах знания»

Как мы увидели, тибетская традиция смерти и умирания – это конструкция, состоящая из многих элементов, здание, построенное из различных материалов. Некоторые из них открыто рациональны, как медитативные системы, представленные первыми двумя главами этой антологии. Другие аспекты мистические, в йогическом вкусе, как, например, шестая и седьмая главы. Есть также достаточно оккультных материалов, таких как текст пятой главы, и необозримое море ритуальных наставлений, связанных с посмертным существованием, как в восьмой главе. Кроме того, есть поэмы, молитвы, песни о реализации, случаи ясновидения и очевидно бесконечное разнообразие второстепенных жанров литературы, излагающих другие грани традиции. Каждая из этих тем легко может составить предмет исследования, и каждая действительно может заполнить несколько томов, не исчерпав полностью источников.

Действительно, все предшествующие исследования тибетской традиции смерти и умирания концентрировались на одном или другом из этих предметов. Такой подход имеет то преимущество, что может более детально изучить особые моменты, но также и недостаток в том, что представляет частный взгляд на систему в целом и создает риск искаженного восприятия в сознании читателя. «Тибетская книга мертвых» в полной мере использует это преимущество, но и создает несколько искаженный образ общей тибетской традиции. Эта книга чудесна, как в оригинале, так и в переводе, но она породила целое поколение западных тибетологов-любителей с представлением о тибетских ламах как магах-ритуалистах, чье главное занятие – сидеть и читать оккультные тексты на ухо трупам. Я имею в виду книгу д-ра Тимоти Лири «Психоделический опыт, основанный на тибетской книге мертвых», не отличающуюся правильным пониманием (хотя, несомненно, это помогло распродать больший тираж книги). Сколько раз на Востоке я видел, как ламы делали круглые от удивления глаза на европейцев, чье представление о тибетском буддизме основывалось на подобных книгах.

Данная книга, «Смерть и умирание в тибетской традиции», – это попытка взглянуть на тибетскую систему смерти и умирания как на живое органическое целое. Она ни в какой степени не намерена заменить или дать альтернативу «Тибетской книге мертвых», но скорее представляет дополнение к ней и другим работам на эту тему, появившимся ранее. Ее цель – дать обзор системы как целостного подхода к жизни и смерти и таким образом расширить территорию, освоенную ранними работами в этой области. Написанием этой книги я хотел сделать предшествовавшие исследования более полезными для серьезных ученых, дав им перспективу всей традиции. Для этого я собрал некоторое количество переводов, иллюстрирующих мои темы. Их назначение – представить жанры этой литературы, и каждая часть выбрана как образец своего жанра.

У тибетцев есть пословица: «Учение Будды подобно подушке, за какой угол ни схватишь – все твое». Вероятно, нигде это не столь очевидно, как в учении о смерти и непостоянстве, которое проходит через буддийскую доктрину на всех уровнях. Как указывает Геше Даргье во второй главе, оно включено в первую проповедь Будды в Оленьем парке близ Бенареса, когда он говорил о четырех благородных истинах, и оно было в последнем его поучении, когда он умирал перед своими учениками и с последним вздохом произнес: «Все вещи непостоянны. Трудитесь усердно ради собственного спасения».

Будда проповедовал сорок пять лет, и его учения, разделенные между колесницами хинаяны, махаяны и ваджраяны, действительно богаты и необъятны. Тибетцы посвятили свои усилия впитыванию этих учений из Индии и их ассимиляции в свою собственную культуру с преданностью, интенсивностью, искренностью и на редкость замечательным нескончаемым рвением. В отличие от других буддийских стран, которые принимали буддизм из той или иной части Индии, в тот или иной особый период, тибетцы систематически импортировали буддизм отовсюду в Индии, где его можно было отыскать, на протяжении почти тысячи лет. В этом

смысле тибетский буддизм – это нечто особое, представляющее полную индийскую буддийскую традицию во всех аспектах хинаяны, махаяны и ваджраяны. В понятиях буддийского наследия проблем смерти и умирания тибетская традиция уникально богата линиями преемственности из этих трех колесниц. Ламы в Тибете не удовлетворялись тем, что эти проблемы были даны в сухих словах переведенных книг, следовательно, тибетская литература изобилует оригинальными сочинениями в различных линиях преемственности. Эти комментаторские работы обильно цитируют индийское буддийское писание, чтобы показать источник каждого отдельного учения. Это служит для показа их намерения сохранить и развить чистую буддийскую веру, не просто бездумно повторяя учителей прошлого, но из уважения к вечной мудрости, выраженной совершенными учителями традиции, использовать знание прошлого как трамплин в настоящее и будущее. В моей антологии я не использовал тибетские книги, переведенные с санскрита, а выбрал вместо этого оригинальные материалы. Они представляют тибетскую традицию как живую систему гораздо лучше, чем переводы индийских книг. Я, однако, подобрал тибетские материалы, обильно цитирующие ранние индийские источники, чтобы показать, что тибетская традиция несомненно прочно стоит на фундаменте, заложенном Буддой и индийскими учителями. «Ламаизм»{Трудно сказать, кто первый использовал термин «ламаизм», но он наиболее распространился благодаря книге Л. Уодделла «Буддизм Тибета или ламаизм», вышедшей еще в 1895 году и ставшей одним из первых источников для изучения Тибета и его культуры на Западе. К сожалению, Уодделлу очень не нравился тибетский буддизм, и, посвятив много лет жизни описанию различных аспектов тибетской культуры, он тем не менее сразу же стал описывать его как извращение подлинного буддизма. Он широко пропагандировал тот взгляд, что тибетский буддизм, или «ламаизм», полностью испорчен тибетским шаманизмом. А поскольку его работы использовались как основополагающие позднейшими учеными, этот сугубо ошибочный взгляд нашел отражение в работах следующего поколения, и даже сегодня, почти через 100 лет, всплывает время от времени. Нечего говорить, что тибетские учителя считают как это слово, так и воззрение исключительно оскорбительными.}, как часто называют тибетскую культуру, – это просто индийский буддизм, сохраненный и развитый тибетскими учеными и йогами Страны снегов. «Упадочный тибетский буддизм, испорченный шаманистскими пережитками старого Тибета», о котором мы читаем в столь многих западных книгах, в действительности – упадочный и испорченный плод западного воображения, явившийся из-за недостатка подлинного изучения этой традиции. Тибет тратил огромные усилия, чтобы получить чистые буддийские линии преемственности из Индии и сохранить их, не дав им прийти в упадок от разрушительного действия времени. Любой объективный наблюдатель, изучивший исторические обстоятельства линий передачи традиции и содержание многочисленных тибетских комментариев, легко увидит, что это именно так, а не просто приукрашивание истории. Большое число буддийских санскритских текстов, найденных в Непале и других местах, подтверждают эту точку зрения{Warder A. K. Indian Buddhism. Delhi, 1970. Winternitz. History of Indian Literature. Calcutta, 1927.}.

Тайна смерти – это загадка, которая, вероятно, никогда не будет решена в научном, окончательном смысле. Возможно, она навсегда останется в сфере личного духовного знания, частью мистического восприятия, которое отделяет святых от обычного человечества с начала времен. Это реальность, которую мы ежедневно видим вокруг нас, но никогда действительно не прилагаем к себе, иначе как в самом поверхностном, интеллектуальном измерении. Для всех, за исключением немногих, хотя они и знают о смерти с детства, в конце концов смерть приходит как шок, ужасная угроза и трагедия.

Наше западное общество идет на все, чтобы только забыть смерть и спрятать ее с глаз долой. Как говорит д-р Кублер-Росс: «Чем больше наши достижения в науке, тем больше, кажется, мы боимся и отрицаем реальность смерти… Мы используем эвфемизмы, мы придаем мертвецам вид спящих, мы увозим детей, чтобы охранить их от волнений и суеты в доме, мы не позволяем детям навещать своих умирающих родителей в больницах, мы ведем долгие споры, следует ли говорить умирающим пациентам правду… Может быть, следовало бы задать вопрос: «Становимся ли мы более или менее гуманными?»{Kubler-Ross E. On Death and Dying. New York, 1969.}

Буддизм придерживается прямо противоположного подхода к смерти. Если мы должны вести счастливую, здоровую, полезную жизнь, следует все время держать на переднем плане сознания нашу непостоянную природу. Повторю отрывок, приведенный Геше Даргье во второй главе: «Если, встав утром, не размышлял о смерти, все утро пройдет понапрасну. Если не размышлял о ней в полдень, весь день пройдет понапрасну. Если же не размышлял о смерти вечером, ночь будет потеряна бессмысленно». Таково в двух словах буддийское понимание этого.