Tier
Шрифт:
— Мистер Шнайдер, поздравляю. Вы нашли доказательство того, что Моника Райан убила мисс Джонсон… А теперь вытащите из левого кармана куртки пакетик, пожалуйста.
Трясущимися руками Шнайдер выполнил просьбу Макса, и начинающий сыщик ловко переложил волос в плотный полиэтиленовый пакет, а также собрал немного засохшей крови на кусочек скотча.
— Осталось только отправить это в лабораторию — и дело в шляпе.
— Тогда чего мы ждем? — вскричал Шнайдер, направляясь к двери. — Поехали!
Уже трясясь в машине Фрай поинтересовался:
— Как вы поняли, что убийца — мисс Райан?
— Кое-что вспомнил с того вечера. Перед тем, как мы ушли за добавкой, Моника засмеялась и произнесла: «Со мной тебе уж точно скучно не будет».
— Мистер Шнайдер, если бы вы не были музыкантом, вам был бы прямой путь в детективы! — произнес Макс, глядя на Кристофа с неподдельным восхищением.
— Да ладно уж, — небрежно ответил мужчина и крепко сжал руки в кулаки.
========== Confessa ==========
— Моника? — слабо проговорила Ульрика, с трудом откинувшись на спинку стула. — Что ты со мной сделала? И зачем?
Райан вздохнула с некоторым сожалением и отложила катану в сторону:
— Это транквилизатор, милочка. Две таблетки на бокал вина. Здорово придумано, а?
— Зачем? — более твердым голосом произнесла Шмидт, едва сдерживая тошноту.
— Чтобы ты не дергалась, и мы могли спокойно поговорить.
— Странный способ для беседы, не находишь? — Ули с трудом растянула губы в подобии улыбки, хотя внутри все заледенело от ужаса.
Моника поджала губы и встряхнула головой:
— Подобная беседа не из тех, что проходят за горячей чашкой чая, дорогая моя подруга. За такие вещи легко загреметь в не столь отдаленные места, где совершенно незаслуженно торчит наш Адам. А мне как-то не хочется в тюрьму или психбольницу, где мне, вообще-то, самое место. Вау, странно звучит, правда? Я сама признаюсь, что по мне плачет уютная комнатка с мягкими стенами.
— О чем ты вообще? — Ульрике казалось, что все это страшный сон. Но онемевшие руки за спиной не давали ей усомниться в реальности.
— Ну, хотя бы о том, что я отправила в самое пекло наших любимых Джей Пи и Санни, — ровным голосом, пробирающим до мозга костей, ответила Моника. Моника — скромница. Моника, краснеющая при виде мужчин. Моника, ни разу не сказавшая бранного слова. Моника, хладнокровно убившая двух своих подруг.
— Но за что? И почему я связана? Ты и меня убить хочешь, да? — хриплым голосом поинтересовалась Шмидт, чувствуя, как ее внутренности завязываются в тугой ком от дикой паники.
— Стоп! — подняла руку властным жестом Райан и поднялась с места. Ули инстинктивно отпрянула. — Раз уж рассказывать, так все по порядку. И, прошу, не перебивай.
Моника снова подняла катану и сделала ею пару взмахов, наслаждаясь блеском холодного металла. Затем, опустив его, девушка села в кресло и ровным голосом продолжила:
— Я осознаю свою вину. Я убийца, и стала ею добровольно. Но у меня были на то свои причины. Помнишь, я рассказывала тебе животрепещущую историю о моей милой семейке? Так вот, это все вершина айсберга, Ули. Я скрыла мерзости, чтобы не напугать тебя, чтобы ты не поняла, какой я на самом деле душевнобольной человек. Не знаю, что моя мать нашла в отце, когда они встречались, но после свадьбы он показал свое истинное лицо. Он бил ее за любую провинность, даже за то, что она надела не то белье, которое он хотел видеть на ней в постели. За любую мелочь. И он мог бы наверняка убить ее в один прекрасный день, пока мама не поняла, что носит меня. Тогда отец угомонился — пожалел беременную женщину. А после моего рождения все началось
Когда мне исполнилось четырнадцать, отец стал проявлять ко мне интерес иного рода. Хлопал по попе, проводил рукой по груди, когда никто не видел, даже пытался совать пальцы в промежность сквозь одежду… И при этом говорил, что если я хоть кому-то расскажу об этом, даже матери — мне не жить… — Моника всхлипнула и продолжила дрожащим от сдерживаемых слез голосом: — А однажды ночью он пришел ко мне. Встал у кровати и вытащил свой член. У меня был включен светильник, и я разглядела его: большой, багровый, со вздувшимися венами… И меня пронзило такое отвращение, что меня вырвало на собственного отца-педофила… Он меня за это избил так, что я лежала в больнице. Во мне что-то тренькнуло, и я стала пугаться мужчин, избегать их. Вместо этого я вновь заинтересовалась Библией и Священными Писаниями. Как там все было просто: не убий, не укради, не прелюбодействуй… Особенно последнее. После тех впечатлений у меня стали вызывать отвращение отношения между мужчинами и женщинами – все, включая поцелуйчики и заканчивая Днем Святого Валентина.
Голос Райан вновь выровнялся, и она продолжила:
— Вот я и стала, какой стала — мужененавистницей с повернутостью на религиозной почве. Но, как ни странно, никто из окружающих меня людей не видел этой моей стороны. Во мне как бы уживались два человека: псих и милая мышка-девственница, которая никому не дает повода залезть к себе в трусы или под майку. И вот мою нормальную сторону все считали странной, надо мной начали смеяться сверстники, и я еще глубже уходила в себя и в Библию. А потом произошел тот случай, и мой папенька отправился в тюрьму. А мать сбежала в монастырь, даже не попрощавшись со мной, словно позабыв, что я ее дочь.
А потом я услышала и увидела Их… — глаза Моники засветились от счастья. — По телевизору крутили клип Rosenrot, и я была словно очарована. Раньше мать запрещала мне слушать что-либо, кроме церковных песнопений, и тогда, познав и такую сторону жизни, я заинтересовалась этими мужчинами. Я прочитала абсолютно все о них, просмотрела все клипы и концерты, прослушала все песни, выучив многие наизусть. Особенно мне запала в душу песня Tier — она так напоминала мою жизнь… В некотором смысле Rammstein излечили меня. Они стали для меня моими личными богами, я была готова молиться на их плакат, как на распятие. Они были для меня всем.
А потом я встретила тебя, и мне пришла в голову идея собрать группу, чтобы исполнять перед всеми песни моих любимых музыкантов. Остальное ты знаешь.
Девушка немного помолчала, побарабанив пальцами по подлокотникам, а затем, словно вынырнув из собственных раздумий, продолжила:
— А потом они наяву появились в моей жизни. Живые, настоящие… Мои божества. Но лучше бы они не приезжали. Джей Пи осквернила Тилля. Сандра — Рихарда. А потом и ты, Ули! Вы трахались с моими кумирами!!! Вы занимались с ними тем, что было мне глубоко противно, вы испортили то, что я ценила выше жизни… Джей Пи я убила быстро, вот этой катаной. Она всегда раздражала меня своей манерностью, своей распущенностью, своей греховностью. Она — прелюбодеяние во плоти, и я не жалела, что избавилась от нее. Более того, меня совесть мучила ровно настолько, как если бы я просто прихлопнула муху. А вот убийство Сандры… Она была мне в какой-то степени дорога, но я убила и ее, воспользовавшись ее доверием ко мне. Надо же, Ули, она показала мне свой пистолет! И место, где его хранила. И я застрелила ее. А потом, чтобы скрыть все следы, быстро протерла пистолет, бросила его на стол и разбила себе затылок, ударившись, что есть сил, о стену. Остальное — дело техники. Вы нашли меня, охали-ахали, не зная, что тот труп на стуле — моя работа.