Тигр скал

Хергиани Мирон Буджаевич

***

Согласно выработанному нами плану, штурмующая группа должна была как можно быстрее достигнуть первого, то есть основного, лагеря, чтобы одна связка вышла на маршрут и одновременно с рекогносцировкой пути освоила трассу. Так должно было происходить и в дальнейшем. Практически картина восхождения рисовалась руководителю и участникам его следующим образом: пока одна часть группы устраивает лагерь и готовит пищу, другая разрабатывает следующий учас­ток, делает заброску. Ночевки предполагались в гама­ках, в висячем положении, а также на искусственных площадках,— иного выхода у нас не было. Ставить палатки нам доведется, может, только

дважды, в первый день штурма и в последний (это если удастся успешно справиться с задачей), у подступов к Зеркалу и на спокойном предвершинном гребне. Но предположе­ние всего лишь предположение: может быть, то, что издали кажется возможным, вблизи окажется совер­шенно недостижимым?..

Численность группы тоже была продиктована такти­ческим планом. На стене нам придется проводить слож­ные, специфические именно для Зеркала, работы. Обду­мав характер этих работ и их объем в переводе на человеко-дни, мы пришли к выводу, что в лучшем случае шестеро смогут осилить все эти работы при условии, что каждый будет нести предельную нагрузку.

Именно из этих соображений исходил Михаил, когда требовал от членов команды серьезной подготовки, максимальной собранности и внимательности. В борьбе с горами нет ничего второстепенного — все равно важ­но и значительно, начиная со складывания спального мешка и кончая вбиванием крючьев в лед. Любая, каза­лось бы, незначительная операция требует особой ответ­ственности, внимания и напряжения сил. Небрежно сложенный спальный мешок при подъеме или спуске может зацепиться за выступ скалы и сбросить в бездну своего владельца. Такой же печальный исход может повлечь за собой ненадежно вбитый крюк. Эти и другие простейшие, азбучные истины альпинистской науки все мы, конечно, хорошо знали, и тем не менее Михаил многое напоминал нам снова и снова. Причем делал он это предельно тактично, не выпячивая своего «я» и не задевая самолюбия никого из нас.

Все мы хорошо сознавали значение нашей экспеди­ции и старались быть особенно пунктуальными, внима­тельными и осмотрительными. Экспедиция Зеркала Ушбы, если она закончится благополучно, и станет выдающимся достижением грузинских альпинистов и всего советского альпинизма. Говоря словами Алеши Джапаридзе, это была бы «одна составная часть той извечной борьбы, которую ведет человек за господство в мире»... Для нас больше не могло быть «мое дело», «твое дело». Было одно единое наше дело, единая цель, равная ответственность каждого из нас шестерых, одна общая радость и одна забота, и вместо «я» теперь стало «мы», «все».

Вот как должна была разворачиваться наша работа на любом участке Зеркала:

Передовая двойка проводит наблюдения. Ее зада­чи — освоение трассы, обеспечение надежности и безо­пасности: вбивание крючьев и натягивание основных веревок, при необходимости — устройство штурмовых платформ и площадок, выполнение трудоёмких скаль­ных работ. Передовая двойка должна надежно закре­питься на освоенной высоте, обеспечить прием и «посе­ление» последующей.

Что в это время делает следующая двойка?

Поскольку идти по проложенному пути сравнительно легко, вторая двойка ведет относительно «спокойную» жизнь и находится в некотором выигрыше, однако вско­ре ей предстоит сменить впереди идущих, поэтому этот отдых ей необходим. Итак, в дальнейшем первая двойка занимает место второй, выполняет ее работы, а вторая занимает передовую позицию. Бывшая первая, теперь уже вторая, связка помогает третьей, замыкающей связ­ке подняться и поднять весь груз экспедиции, при этом страхует обе связки. Как только заканчивается подъем груза, вторая

и третья связки меняются местами. Этот сменный метод дает возможность равномерно распреде­лить силы участников и их нагрузку. Кроме того, один и тот же человек заопределенный отрезок времени выполняет три различных вида работ, чередуя их, что снижает усталость.

Благодаря этому сменному методу продвижение впе­ред, если только оно возможно, ни на минуту не преры­вается, без чего ни одна экспедиция, ни один поход никогда не заканчивались успешно.

При таком ритме можно было в продолжение десяти дней и ночей работать по десять—двенадцать часов. Если иной раз после устройства бивака у нас оставалось время, передняя связка могла по своему желанию выйти на участок, чтобы продвинуть свое дело, то есть дело всей экспедиции...

***

Михаил подает ничком и сипло, со стоном выдыхает:

— Не могу больше. Клянусь богом, не могу!..

Тут уж стало ясно, что состояние его катастрофично. Группа застыла на месте. Каждый напряженно думал: что же делать?

— Не могу идти ни вверх, ни вниз... здесь очень хорошо...

— Траверс не состоится. Мы должны спасать Ми­хаила,— нарушил звенящую тишину, воцарившуюся после тех слов, Кухианидзе.

И снова — тишина. Молчание и неподвижность. Казалось, не люди — изваяния с ледорубами в руках и рюкзаками за спиной стоят в снегу.

Противоречивые чувства обуревали нас. Мы так радовались близкой победе, до которой оставалось сов­сем немного, и вдруг — эта беда! Ведь мы были альпи­нисты, а значит, единоборство с горами и страсть к их покорению для каждого из нас была смыслом нашей жизни. И в этот критический момент каждый был мучительно раздвоен. «Вверх или вниз? — стучало в голове.— Вверх или вниз?» И коварно, соблазнительно улыбалась сверкающая вершина, желанная, обратившаясямечтой...

Молчание стало невыносимым. Надо было на что-то решаться. Кто-то должен произнести «да» или «нет».

Да или нет?..

— До вершины рукой подать. Может, пройти по гребню до Центрального пика и тотчас вернуться обрат­но? — проговорил Кузьмин.

Спорить было невозможно. Да никто и не мог выдви­нуть убедительный аргумент против. Все вздохнули с облегчением и даже с благодарностью посмотрели на Кузьмина. В конце концов ведь это он нарушил мучи­тельное молчание.

Однако с места никто не сдвинулся. Сделать пер­вый шаг оказалось еще труднее, чем нарушить молча­ние.

— Однако Михаила оставлять нельзя. Мы все должны остаться здесь. Если он протянет до завтра, мы тепло укутаем его и оставим здесь, а сами поднимемся на вершину. Я думаю, другою выхода нет. Мы должны выполнить человеческий долг перед больным товари­щем. А ели он до завтра не выдержит... ну что ж, тогда что ж, пусть хоть сотни вершин, мы поднимемся на все вершины! А теперь я никуда не могу подниматься, я остаюсь здесь, здесь очень хорошо...— Я положил руку на плечо Михаилу и слегка встряхнул его:— А, Миша, ты ведь сказал, что здесь хорошо?

Он поднял воспаленные глаза и попытался улыб­нуться, но не сумел. Только морщины на лбу как-то изогнулись, словно он старался вспомнить какую-то старую историю и не мог.

Тэймураз заметно приободрился. Он оглядел нас и спустился на ступеньку ниже. Илико и Джумбер дро­гнули, словно их обдало сильной волной воздуха. По­том подняли ледорубы, собираясь следовать за Тэймуразом, и в это время Кузьмин категорически потребовал выйти на маршрут.

— Оставаться на этой высоте недопустимо. Еще день, еще одна ночевка, и мы все погибнем... Вы не понимаете этого?