Тигр, светло горящий

Шевалье Трейси

— Мейси, ты что делаешь? — окликнул ее Джем.

— Оставь ее, — услышал он голос. — Если она хочет выставить себя идиоткой, ничего с этим не поделаешь.

Джем повернулся и увидел Магги, стоящую рядом с ним.

— Привет, — сказал он, забыв на мгновение о своей глупенькой сестре.

Он не переставал удивляться тому радостному чувству, которое охватывало его каждый раз, когда он видел Магги, хотя и пытался скрыть свое удовольствие и удивление.

— Мы видели, как ты выскочила из сада. Как ты?

Магги потерла руки.

— Ой, мне сегодня будут сниться эти ведра. А вообще здорово, правда?

— Я сочувствую мистеру

Астлею.

— Ну ничего страшного с ним не случится. В понедельник он добавит к своему шоу представление, основанное на этом взрыве, а на заднике там будет все вот это. — Магги сделала круговой жест рукой. — А благодаря фейерверкам все будет как по-настоящему. А потом на коне прискачет Джон Астлей и начнет гарцевать.

Джем уставился на сестру рядом с Джоном — она стояла так, словно кол проглотила: такой вид у нее был всегда, когда она нервничала. За Мейси он не видел лица Астлея, а потому не знал, как тот реагирует на его сестру. Он мог только догадываться об этом по румянцу на лице Мейси, когда та развернулась и проскользнула назад к нему и Магги.

— Он такой храбрый! — сообщила она. — И вел себя со мной как настоящий джентльмен. Вы знаете, он обжег руку, потому что был слишком близко к огню, когда заливал его водой, но даже не остановился и не посмотрел, что с ним, — только сейчас и увидел. Я…

Лицо Мейси стало пунцовым, когда она вспомнила о собственной отваге.

— …Я предложила ему забинтовать руку, но он сказал, чтобы я не беспокоилась, что мне лучше вернуться к семье, потому что они будут волноваться за меня.

Теперь Джему было видно лицо Джона Астлея. Тот разглядывал хрупкую фигурку Мейси, голубые глаза светились почти сверхъестественным светом на покрытом сажей лице, отчего мальчику даже стало не по себе. Джем посмотрел на Магги, которая пожала плечами и взяла Мейси под руку.

— Все это очень хорошо, мисс Пидл, но мы должны доставить тебя домой. Смотри — вон твои родители. Ты же не хочешь, чтобы они видели, как ты глазеешь на мистера Астлея, а?

Она подтолкнула Мейси к Томасу и Анне, которые появились из дыма, ставшего теперь густым, как зимний туман. Волосы миссис Келлавей были растрепаны, слезы ручьем катились из глаз, отчего ей все время приходилось протирать их платком.

— Джем, Мейси, вы тоже здесь были? — спросил Томас.

— Да, папа, — ответил Джем. — Мы помогали передавать ведра.

Келлавей кивнул.

— Что ж, это по-соседски. Напоминает мне о том случае, когда сгорел сарай у Вайтманов в прошлом году, а мы все делали то же самое. Помнишь?

Джем хорошо помнил тот пожар на окраине Пидлтрентхайда, но тут все было иначе. Он помнил, что в Пидлтрентхайде их вода почти никак не влияла на огонь, который разбушевался так, что, добравшись до сена, взметнулся к самым верхушками стоящих неподалеку дубов. После этого остановить пламя было уже невозможно. Он помнил ржание лошадей, оставшихся в стойлах, и запах их горящего мяса, помнил вопли мистера Вайтмана, которого приходилось держать, чтобы он, как дурак, не бросился в огонь за своими животными. Он помнил, как рыдала во время всего этого треска и криков миссис Вайтман. А Рози Вайтман — девчонка, с которой он и Мейси играли иногда на речушке Пидл, ловили угрей и собирали водяной кресс, — смотрела на пожар широко открытыми от ужаса глазами. Вскоре стало известно, что она играла в сарае со свечками, и Рози убежала из Пидл-Вэлли. С тех пор о ней больше не слышали, но Джем

иногда вспоминал ее — думал, что могло стать с такой девчонкой, как Рози? Мистер Вайтман потерял свой сарай, лошадей и запас сена, и им с женой пришлось отправляться в работный дом в Дорчестере.

Пожар у мистера Астлея уничтожил только фейерверки, тогда как пожар у Вайтманов был настоящим адом, погубившим целое семейство. Король так или иначе станет на год старше, увидят его подданные фейерверк в день его рождения или нет. Джем даже иногда задумывался, как это Филип Астлей тратит столько времени и энергии на вещи, которые почти ничего не привносят в этот мир. Если Томас Келлавей и его товарищи по цеху перестали бы делать стулья, скамьи и табуретки, то пришлось бы сидеть на полу. Если бы Филип Астлей закрыл свой цирк, то что изменилось бы? Но Джем ничего подобного не мог сказать своей матери. Он никогда и подумать не мог, что она способна так полюбить цирк. Даже сейчас она не сводила своих слезящихся глаз с Астлеев.

Во время паузы в разговоре Филип Астлей почувствовал на себе взгляд Анны и повернулся. Он не смог сдержать улыбку, увидев озабоченность на ее лице, — на лице женщины, которая всего несколько месяцев назад даже смотреть на него не желала.

— Ах, мадам, не плачьте, — сказал он, вытаскивая платок из кармана и предлагая ей, хотя тот и был испачкан сажей. — У нас, Астлеев, случались времена и похуже.

Анна Келлавей не приняла от него платок — она вытерла глаза рукавом.

— Нет-нет, глаза у меня слезятся от дыма. От лондонского дыма.

Она шагнула назад, потому что его фигура, как магнитом, притягивала других людей.

— Не бойтесь, миссис Келлавей, — повторил Филип Астлей так, словно не слышал ее. — Это лишь временная неудача. И я благодарю Бога, что пострадал только один человек — мой плотник. Но он наверняка очень скоро встанет на ноги.

Томас стоял рядом с женой, вперив взгляд в обгоревшие руины дома. Теперь он заговорил:

— Если вам сейчас нужна какая-то помощь, сэр, я имею в виду плотницкие работы и всякое такое, то мы с моим парнишкой будем рады помочь, правда, Джем?

Это невинное предложение попавшему в беду соседу, сделанное тихим голосом, без всяких расчетов, возымело такое действие, какого он и предположить не мог. Филип Астлей посмотрел на Томаса так, будто тот зажег для него все лампады в храме. Пауза, возникшая перед его ответом, объяснялась не грубостью, а тем, что он должен был обдумать ситуацию в этом новом свете. Филип посмотрел на Джона Фокса, который, как всегда, стоял сбоку от него, глаза его теперь, когда пожар был потушен, снова полузакрылись.

— Что ж, — начал Филип Астлей, — это весьма благородно с вашей стороны, в высшей степени благородно, сэр. Я вполне могу вас пригласить. Мы посмотрим. А пока — сэр, мадам, — он поклонился Анне, — я должен вас покинуть — слишком много дел навалилось. Но, полагаю, очень скоро я увижу вас снова. Вот уж воистину, очень скоро, сэр.

Он отвернулся и, присоединившись к сыну, начал давать указания тем, кто их ожидал.

Джем слушал разговор отца с Филипом Астлеем в оглушительной тишине. Он не мог представить себе, что они с отцом работают на кого-то другого, а не на себя. А вот Мейси засияла, потому что уже начала выдумать причины, по которым будет приходить к отцу и брату в амфитеатр и видеть там Джона Астлея. Анна тоже задумалась — уж не сулит ли это ей возможность почаще бывать в цирке?