Тигран Великий
Шрифт:
Не зная, что ответить, я тоже заулыбался.
– Самария тут не при чём, – продолжил мысль мой попутчик, – просто ты добрый малый и будешь по достоинству оценён.
Есть неписаное правило: когда идёшь по жаркой пустыне, чтобы сберечь силы, предпочтительней хранить молчание и изъясняться языком жестов. Наши караванщики поступали именно так, и только ближе к вечеру, когда жара начала спадать Мецн опять оживился.
– Мы с тобой – как те иудеи из вашего Писания, – вдруг заговорил он, вспомнив почему-то
– Ты читал наше Писание? – удивился я.
– Представь себе, да! Причём на греческом.
– А что, уже есть перевод? – спросил я.
– Имеется. Литературное произведение, которое претендует на успех, должно быть непременно переведено на греческий, ибо язык этот наиболее распространён в мире и, без сомнения, способствует популяризации трактата. Перевели же Писание иудеи Александрии – города, где библиотек больше, чем синагог.
Упоминание об Александрии вызвало во мне приятные чувства. Побывать в городе, основанном Александром Великим, во втором мегаполисе после Рима, было давней мечтой лекаря Мафусаила. Мой хозяин с воодушевлением рассказывал про широкие городские проспекты; про набережную с многочисленными тавернами, по которой прогуливались богатые горожане; про огромную синагогу, способную вместить до ста тысяч человек; про иудейскую диаспору, которая посылала щедрые пожертвования в Главный иерусалимский храм.
– А в Армении изучают греческий? – спросил я.
– Да! В царских школах мегаполисов, – ответил Мецн.
– А латынь?
– Латынь в Армении знают лишь исключительные люди, так что – считай, Соломон, ты один из них. Для своего возраста ты отлично образован.
– Этим я обязан хозяину, – сказал я, вспомнив Мафусаила.
– Не скромничай, юноша. Не обладай ты врождённой смекалкой и определёнными способностями, никогда бы не осилил столько языков.
– А где ты получил образование? – поинтересовался я.
В глазах Мецна мелькнула грусть.
– В Парфии, – ответил он.
– В Парфии?
– Да, юноша. Я до сорока лет жил там, – ответил Мецн задумчиво.
– Ну, и чем же ты занимался?
– А ничем. Просто жил во дворце парфянского царя. Получил образование, много читал. Кстати, там и ознакомился с вашим Писанием.
– Что же тебя привлекло в нём?
– Ну, во-первых, описание праотца Ноя, который спасся от всемирного потопа на горе Арарат. Да будет тебе известно, что это гора находится в Армении.
– Слышу об этом впервые.
– При случае обязательно покажу тебе это место.
– Рад буду увидеть. Что же ещё тебе понравилось в священном Писании?
– В иудейской вере мне нравится образ Бога. Он один на всех иудеев – и это их сплачивает, делает единомышленниками. Таким народом легко управлять. Один Бог – один народ – один властитель.
Я, привыкший к тому, что Яхве только возвеличивали, теперь с интересом выслушал мнение человека со стороны.
– Но наряду с этим у него есть один существенный недостаток.
– Какой? – удивился я, ибо слово «недостаток» применительно к иудейскому Богу сильно резало слух.
– Плох тем, что он безликий. А человек, по своей натуре, привязан к зримым образам. Разве я не прав?
– Сказать по правде, хотя я и иудей по матери, но эллинские боги мне больше нравятся, – ответил я почему-то, понизив голос.
Мецн уловил это и сказал с улыбкой:
– Можешь говорить об этом смело. Маккавеи тут не услышат тебя. Ну и чем же они тебе нравятся?
Я призадумался над ответом, но Мецн опередил меня:
– Они тебе нравятся, потому что похожи на живых людей, хотя и бессмертны, правильно? Так же влюбляются, так же завидуют друг другу, и ничто людское им не чуждо. На самом деле, их не существует. Они придуманы, согласен со мной?
– Да, согласен. Мне всегда нравились красивые истории про Зевса, Апполона, Афродиту.
– Ну конечно, и будут нравиться. Людям во все времена интересно слушать про людей, тем более – облачённых в тоги богов.
– А кому преклоняется народ в Армении? – вдруг спросил я.
– Одна из богинь – Анаит, вроде Артемиды. А вот Арамазд подобен Зевсу. Есть ещ"e мужественный герой Ваагн и богиня любви Астхик.
Мецн замолчал, и только равномерный шелест верблюжьих шагов нарушал знойную тишину пустыни.
На закате седьмого дня путешествия мы достигли цели. На горизонте показались крепостные стены Антиохии.
– Ну, Соломон, сегодня ты заночуешь во дворце Антиоха, – сказал с восторгом Мецн, – в городе, который отстроил один из полководцев самого Александра Завоевателя – могучий Селевк.
– Меружан мне говорил, что сейчас здесь находится трон армянского царя.
– Не только трон, но и сам царь своим присутствием осчастливил южную столицу Армении.
– А какой он из себя этот царь Армении?
Мецн почему-то заулыбался моему вопросу, но потом ответил:
– Описать тебе его – у меня не хватит слов. Лучше дождись завтрашнего дня. Увидишь собственными глазами.
Тем временем мы достигли главных ворот города, и стража нас строго окликнула.
– Открывай быстрее, – зычным голосом приказал Мецн, – сам посланник царя царей пожаловал.
Загремели тяжёлые ворота, и мы вместе с караваном переступили за городскую черту.
Царский дворец располагался в живописной роще, где росли высокие кипарисы и лавровые деревья. К дворцу примыкал высокий храм. Я сравнил его с Главным иерусалимским и понял, что последний намного проигрывал по красоте. С той поры и по сей день, все храмы эллинского стиля завораживали меня своим великолепием. Причиной, как я потом догадался, служило их правильное месторасположение. Храм в Иерусалиме, хотя и был самой высокой постройкой города, однако находился в окружении невзрачных городских домов. Храмы же греческого образца сооружались в живописнейших местах и входили в дворцовые комплексы.