Тихая квартирантка
Шрифт:
Лучший на свете папа допивает кофе. Дочь откладывает недоеденный кусочек тоста. Они встают.
– Пять минут, – говорит он.
– Знаю.
Она исчезает наверху. Как только звук закрывшейся двери ванной достигает кухни, он поворачивается к тебе.
– Иди. Живо.
Делает знак шагать по лестнице и следует за тобой по пятам, почти вплотную. Ты возвращаешься в спальню. Ему не нужно просить, чтобы ты подошла к батарее. Ты садишься на пол и поднимаешь правую руку. Он достает из кармана наручники, закрепляет один браслет на запястье, другой – на металлической трубе. Двигает вверх-вниз,
– Я отвезу ее в школу, а потом мне нужно на работу. Хочу кое-что тебе показать.
Он извлекает из кармана телефон. Раньше ты его не видела. Экран гораздо больше, чем у тех, что выпускали пять лет назад.
– В доме есть камеры. В этой комнате, у входной двери, везде. Скрытые. Они привязаны к приложению.
Он несколько раз касается экрана, затем поворачивает к тебе. Это не картинка с камеры – тебе он ее не покажет, слишком большой риск. Это онлайн-видео. Демо.
Звук едва слышно. На видео – вход в дом. Ты наблюдаешь, как женщина открывает и закрывает дверь. В правом нижнем углу экрана появляется красный значок.
Ты жадно разглядываешь дом, дверь и женщину, входящую в жилище, которое на самом деле ей не принадлежит. Технологии. Его глаза и уши.
Ты стискиваешь челюсти. Сарай. В сарае у него не было глаз. Когда ты оставалась одна, то могла читать. Могла прилечь. Или сидеть. Могла делать все, и он не знал, когда и чем ты занималась. Пустяк, но хотя бы такая малость принадлежала тебе.
«Я надеялась, здесь будет лучше». Ты тут же проклинаешь себя за подобную мысль. «Лучше» – не то, что тебе позволено. «Лучше» – всего лишь сказка.
Экран гаснет. Он убирает телефон.
– Если что-нибудь сделаешь – закричишь или сдвинешься с места, или я увижу, что кто-то заявился узнать, всё ли в порядке, мне придет уведомление. И я не обрадуюсь. – Он смотрит на окно спальни, задернутое шторой. – Я работаю поблизости. Тебе ясно?
Ты отвечаешь «да», однако ему этого недостаточно. Он становится на колени рядом, берет тебя за подбородок, заставляет поднять взгляд. Хочет увидеть в твоих глазах, что ты ему веришь, а он может доверять тебе.
– Ты знаешь, кем я работаю?
Зачем он спрашивает? Разве не помнит, что никогда не говорил?
Ты пытаешься качнуть головой. Нет.
– Я электролинейщик. – В ответ на твой недоуменный взгляд он возводит глаза к потолку и добавляет: – Тебе известно, кто это?
Из-за его напористости тебя одолевают сомнения.
– Примерно.
– Я ремонтирую и обслуживаю линии электропередачи. Никогда не видела никого из нас наверху?
Ты отвечаешь, что так и думала. Работа подходит ему как нельзя лучше. Целый день сидеть на столбе, где от смертоносной силы тебя отделяет только слой резины.
– Город маленький, – продолжает он. – Когда я работаю, просто невероятно, насколько далеко оттуда видно.
Он отпускает твое лицо, смотрит вверх, будто сквозь потолок. Ты представляешь его: на заднем плане верхушки деревьев, мимо пролетают птицы. Он возвращается к своему телефону. И на этот раз показывает картинки из поисковой выдачи. Люди на тросах, одна нога упирается в вершину сорокафутового столба, другая висит в воздухе. Каски и толстые перчатки. Мешанина шкивов и креплений. Ты чувствуешь на себе его взгляд. Он дает несколько минут хорошенько вникнуть, затем убирает телефон.
– Сверху все видно. – Его взгляд устремляется к окну. – Любую улицу. Любой дом. Дороги. Людей. – Он вновь глядит на тебя. – Я вижу все. Ясно? Наблюдаю, даже когда никто не подозревает. Я всегда начеку.
– Все понятно. Правда. – Если б у голоса были руки, ты сложила бы их в клятвенном жесте.
Он смотрит на тебя несколько секунд, затем идет к двери.
– Подожди!
Его палец прижимается к губам. Ты понижаешь голос.
– Мои вещи. – Ты дергаешь наручники, подчеркивая тот факт, что ты здесь, а твои книги там, вне досягаемости. Он поднимает их, бросает кучей рядом с тобой. – Спасибо.
Глянув на часы, он выходит. Звук шагов, затем его голос снизу: «Готова?»
Сесилия, наверное, кивает. Входная дверь открывается и хлопает. Заводится двигатель, гул мотора тает в воздухе.
Тишина. Но не безмятежная, а пустая, гнетущая, неудобная, как колени незнакомца. Комната кажется огромной и крошечной одновременно. Как будто стены скользят навстречу друг другу, пространство сжимается, смыкается вокруг тебя.
Ты закрываешь глаза. Вспоминаешь сарай, твердый пол под головой, мир из деревянных досок. Прижимаешь ладони к глазам, потом накрываешь уши. Воздушный поток, проникающий извне, напоминает шум внутри ракушки.
Ты здесь.
Ты дышишь.
Насколько ты можешь судить, сегодняшнее испытание пройдено.
Глава 14
Эмили
Когда после смерти жены Эйдана ее родители по неизвестной причине выставили зятя из дома, судья Бирн сдал ему в аренду собственный небольшой домик за городом, на берегу Гудзона. Насколько я слышала, судья сильно урезал арендную плату – предложение, от которого нельзя отказаться. Целиком в его духе.
Судья считает себя клеем, на котором держится город. Ни одна свадебная церемония в радиусе десяти миль не обходится без его участия с тех пор, когда меня еще на свете не было. В сложные времена судья Бирн тут как тут. Всегда находит время поговорить. Всегда придет на помощь, даже если ты против.
Вот почему три дня назад на городской страничке в соцсети судья предложил провести благотворительный забег на 5 километров. «Эйдан, наш любимый мастер на все руки и в целом отличный парень, только что потерял жену и дом. Ему до сих пор приходят неимоверные медицинские счета, а ведь он еще растит дочь. Эйдан слишком горд, чтобы жаловаться, но я знаю, что этому человеку помощь не повредит».
Идею горячо поддержали. Какой-то доброволец из пожарных нарисовал маршрут со стартом и финишем в центре города. Гарсиа, владельцы магазина органических продуктов, предложили бумажные пакетики с изюмом и апельсиновыми дольками. Дети из моей бывшей школы вызвались раздавать стаканчики с водой. Папы объединились в команду помощников на трассе. Все так хотели помочь, что почти забыли о конечной цели и взносе за участие в забеге – минимум пять долларов, дополнительные пожертвования приветствуются. Вся сумма пойдет Эйдану и его дочери на оплату счетов, аренды, расходов на похороны и прочего.