Тихая ложь
Шрифт:
— Сиенна, — говорит мужчина. Голос моего брата.
— Артуро? Что ты здесь делаешь?
Он открывает дверь шире, и полоска желтого света падает на кровать Драго. Она пуста.
— Я должен тебе кое-что сказать, Сиенна.
Моя нижняя губа дрожит. Нет.
— Убирайся! — кричу я и вскакиваю с кровати, намереваясь подбежать и закрыть дверь, но мои шаги вялы, словно я ступаю по воде. Все происходит как в замедленной съемке.
— Мне нужно, чтобы ты была сильной, — продолжает голос Артуро. Он как-то искажен, словно доносится
— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — кричу я, протискиваясь к двери. Еще несколько футов, и я дойду до нее.
— Мне очень жаль, Сиенна.
Я замираю с протянутой рукой. Мои колени подкосились, и я падаю на пол.
— Твой муж мертв.
Звон заполняет мои уши, усиливаясь до тех пор, пока я не могу больше его выносить. Я зажимаю уши руками и кричу.
— Сиенна! Проснись!
Я моргаю. Драго лежит на мне, зажав мое лицо ладонями.
— Мне приснился кошмар, — задыхаюсь я.
— Я вижу. Что это было?
В его глазах столько беспокойства. Я протягиваю руку, чтобы провести по его нахмуренным бровям и провести кончиком пальца по его носу до плотно сжатого рта. Моя рука дрожит, а сердце бьется со сверхзвуковой скоростью. Я знаю, что это был всего лишь сон, но не могу избавиться от ужаса.
— Мне приснилось, что вся моя одежда и обувь стали белыми. — Я наклоняю подбородок и целую его в губы. — Это было ужасно.
Драго сужает глаза и смотрит укоризненно на меня. Видно, что он мне не верит. Я запускаю пальцы в его волосы и прижимаюсь лицом к его груди, вдыхая его запах.
— Сиенна.
Покачав головой, я крепче прижимаюсь к нему. Я не хочу говорить об этом. С ним все в порядке. Это все, что мне нужно.
Он переворачивает нас, пока наши позиции не меняются, и теперь я лежу на нем. Он гладит кожу на моем затылке, чуть ниже линии роста волос, и прижимает мое лицо к своей шее.
— Это был сон о твоей сестре? — негромко спрашивает он, пока его пальцы продолжают свои успокаивающие движения. — Мне больше не так часто снится моя сестра. Моя… другая сестренка. Не знаю хорошо ли это или плохо. Иногда мне кажется, что я предаю ее, потому что не думаю о ней так часто, как раньше.
Его голос такой напряженный. Как будто он заставляет себя произнести эти слова вслух. Нежелание говорить о некоторых вещах — очень знакомое мне понятие, и мне до боли понятно, что он делает это ради меня.
Я поднимаю голову и смотрю мужу прямо в глаза.
— Ты ни в чем не виноват, — шепчу я. — Тара рассказала мне, что произошло. Ты сделал все, что мог.
— Разве? Мой мозг говорит, что да. Но мое сердце не позволяет мне принять эту правду. И никогда не позволит. — Он проводит ладонью по моей щеке. — Неважно, что все говорят. Неважно, что это сделал кто-то другой. Сердце всегда будет брать вину на себя, потому что оно не может понять, что любви, которую оно испытывает, было недостаточно, чтобы уберечь любимого
Слеза вытекает из моего глаза и скатывается по щеке, когда его слова находят отклик глубоко внутри меня. Он понимает. Не уверена, что кто-то еще может это понять.
— Мой мозг понимает, — пробормотала я, но затем осознаю, что его глаза по-прежнему прикованы к моим.
Немного наклонив голову, я жду, пока его взгляд опустится ниже, и повторяю свой ответ.
В уголках глаз Драго появляются крошечные морщинки, и он улыбается. Он вытирает большим пальцем слезу и проводит по контуру моих губ.
— Кто тебе сказал?
— Я поняла это несколько недель назад. — Я скольжу пальцами по его волосам. — Почему ты не носишь слуховые аппараты?
— Я носил. Они помогали, когда не было посторонних шумов. Но когда вокруг раздавались звуки или несколько человек говорили одновременно, все усиливалось. Мне казалось, что моя голова сейчас взорвется. То же самое происходит и сейчас, когда меня окружают очень громкие звуки.
— Но ты же управляешь клубом. Там громче не бывает. — Я смотрю на него, совершенно ошарашенный осознанием того, что он испытывает каждый день. — А здешние обеды, когда все говорят одновременно? Как тебе это удается?
— Наверное, у меня очень толстая голова. — Он ухмыляется.
Господи, уровень концентрации и сосредоточенности, который ему приходится поддерживать каждый день, просто непостижим. Я прикусываю нижнюю губу.
— Ты… слышишь меня?
Глаза Драго переходят на мои, наши взгляды сталкиваются. Судя по тому, что сказала мне Кева, он, скорее всего, не может, но я все еще надеюсь.
— Только когда ты рядом. Но на расстоянии, даже в несколько футов, — нет, — говорит он, и его улыбка исчезает. — Мне жаль, детка.
— Все в порядке. — Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его, как раз в тот момент, когда раздается громкий стук в дверь.
— Это, наверное, Филипп. Мне нужно идти. — Драго покусывает мою нижнюю губу, затем лезет в ящик тумбочки и достает бархатный мешочек. — Для твоего аквариума.
Я развязываю тонкий шнурок и высыпаю содержимое на кровать. На белую простыню высыпается куча кристаллов зеленого цвета, самых разных форм и размеров. Они сверкают при ярком свете, отражаясь от блестящей поверхности стеклянных камней.
— Боже мой! Они такие красивые! Как маленькие зеленые бриллианты. — Я визжу от восторга и беру одну из них в ладонь. — Ты купил их в том магазине кристаллов в Бруклине?
— Не совсем.
— А цвет не потускнеет, если я положу их в аквариум?
Глубокий раскатистый звук смеха Драго заполняет комнату.
— Уверяю тебя, что нет.
Глава 20
— Я думаю, нам нужно отвезти Леденец к ветеринару, — бормочу я, следя глазами за оранжевой рыбкой, которая металась то в одну, то в другую сторону между водными растениями.