Тихая моя родина (сборник)

Рубцов Николай Михайлович

Купавы

Как далеко дороги пролегли!Как широко раскинулись угодья!Как высоко над зыбким половодьемБез остановки мчатся журавли!В лучах весны – зови иль не зови! —Они кричат все радостней, все ближе…Вот снова игры юности, любвиЯ вижу здесь… Но прежних не увижу.И обступают бурную рекуВсе те ж цветы… но девушки другие,И говорить не надо им, какиеМы знали дни на этом берегу.Бегут себе, играя и дразня,Я им кричу: – Куда же вы? Куда вы?Взгляните ж вы, какие здесь купавы! —Но разве кто послушает меня…

1967

Старик

Идет старик в простой одежде.Один идет издалека.Не греет солнышко, как прежде.Шумит осенняя река.Кружились

птицы и кричалиВо мраке тучи грозовой,И было все полно печалиНад этой старой головой.Глядел он ласково и долго,На всех, кто встретится ему,Глядел на птиц, глядел на елку…Наверно, трудно одному.Когда, поеживаясь зябко,Поест немного и поспит,Ему какая-нибудь бабкаПоднять котомку пособит.Глядит глазами голубыми,Несет котомку на горбу,Словами тихими, скупымиБлагодарит свою судьбу.Не помнит он, что было прежде,И не боится черных туч,Идет себе в простой одеждеС душою светлою, как луч!

1967

Посвящение другу

Замерзают мои георгины.И последние ночи близки.И на комья желтеющей глиныЗа ограду летят лепестки…Нет, меня не порадует – что ты! —Одинокая странствий звезда.Пролетели мои самолеты,Просвистели мои поезда,Прогудели мои пароходы,Проскрипели телеги мои, —Я пришел к тебе в дни непогоды,Так изволь хоть водой напои!Не порвать мне житейские цепи,Не умчаться, глазами горя,В пугачевские вольные степи,Где гуляла душа бунтаря.Не порвать мне мучительной связиС долгой осенью нашей земли,С деревцом у сырой коновязи,С журавлями в холодной дали…Но люблю тебя в дни непогодыИ желаю тебе навсегда,Чтоб гудели твои пароходы,Чтоб свистели твои поезда!

1967

В лесу

1

В лесу,под соснами,На светлых вырубкахВсе мысли слезныеСто раз я выругал.А ну поближе-каиди к сосне!Ах, сколько рыжиков!Ну как во сне…Я счастлив, родина, —Грибов не счесть.Но есть смородина,малина есть.И сыплет листья лес,Как деньги медные, —Спасибо, край чудес!Но мы не бедные…А чем утешены,что лес покинулиВсе черти, лешиеИ все кикиморы?..

2

Ах, вот —колодина!Я плакал здесь.От счастья, родина.Ведь счастье есть.И счастье дикое,И счастье скромное,И есть великое,Ну пусть – огромное.Спасибо, родина,что счастье есть…А вот болотина.Звериный лес.И снова узкиедороги скрещены, —О эти русскиеРаспутья вещие!Взгляну на ворона —И в тот же мигПойду не в сторону,а напрямик…Я счастлив, родина.Спасибо, родина.Всех ягод лучше —красная смородина…

1967

В осеннем лесу

Доволен я буквально всем!На животе лежу и емБруснику, крупную бруснику!Пугаю ящериц на пне,Потом валяюсь на спине,Внимая жалобному крикуБолотной птицы… Надо мнойМежду березой и соснойВ своей печали бесконечнойПлывут, как мысли, облака,Внизу волнуется река,Как чувство радости беспечной…Я так люблю осенний лес,Над ним – сияние небес,Что я хотел бы превратитьсяИли в багряный тихий лист,Иль в дождевой веселый свист,Но, превратившись, возродитьсяИ возвратиться в отчий дом,Чтобы однажды в доме томПеред дорогою большоюСказать: – Я был в лесу листом. —Сказать: – Я был в лесу дождем!Поверьте мне, я чист душою…

1967

На ночлеге

Лошадь белая в поле темном.Воет ветер, бурлит овраг,Светит лампа в избе укромной,Освещая осенний мрак.Подмерзая, мерцают лужи…«Что ж, – подумал, –

зайду давай?»Посмотрел, покурил, послушалИ ответил мне: – Ночевай!И отправился в темный угол,Долго с лавки смотрел в окноНа поблекшие травы луга…Хоть бы слово еще одно!Есть у нас старики по селам,Что утратили будто речь:Ты с рассказом к нему веселым —Он без звука к себе на печь.Знаю, завтра разбудит толькоСловом будничным, кратким столь.Я спрошу его: – Надо сколько? —Он ответит: – Не знаю сколь!И отправится в тот же угол,Долго будет смотреть в окноНа поблекшие травы луга…Хоть бы слово еще одно!..Ночеваю! Глухим покоемСумрак душу врачует мне,Только маятник с тихим боемВсе качается на стене,Только изредка над паромнойНад рекою, где бакен желт,Лошадь белая в поле темномВскинет голову и заржет…

1968

На автотрассе

Какая зловещая трасса!Какая суровая быль!Шоферы высокого классаГазуют сквозь ветер и пыль.Газуют во мраке таежномПо рытвинам в грозной ночи…– Эй! Где тут начальник дорожный?– Лежит у себя на печи…Шоферы уносятся с матом,Начальству от них не уйти!Но словно с беспомощным братомСо мной обошлись по пути.Я шел, свои ноги калеча,Глаза свои мучая тьмой…– Куда ты?– В деревню Предтеча.– Откуда?– Из Тотьмы самой…За мною захлопнулась дверца,И было всю ночь напролетТак жутко и радостно сердцу,Что все мы несемся вперед,Что все мы почти над кюветомНесемся куда-то стрелой,И есть соответствие в этомС характером жизни самой!

1968

Последний пароход

Памяти А. Яшина

…Мы сразу стали тише и взрослей.Одно поют своим согласным хоромИ темный лес, и стаи журавлейНад тем Бобришным дремлющим угором…В леса глухие, в самый древний градПлыл пароход, разбрызгивая воду, —Скажите мне, кто был тогда не рад?Смеясь, ходили мы по пароходу.А он, большой, на борт облокотясь, —Он, написавший столько мудрых книжек, – Смотрел туда, где свет зари и грязьМеж потонувших в зелени домишек.И нас, пестрея, радовала вязьГустых ветвей, заборов и домишек,Но он, глазами грустными смеясь,Порой смотрел на нас, как на мальчишек…В леса глухие, в самый древний градПлыл пароход, разбрызгивая воду, —Скажите, кто вернулся бы назад?Смеясь, ходили мы по пароходу.А он, больной, скрывая свой недуг, —Он, написавший столько мудрых книжек, —На целый день расстраивался вдругИз-за каких-то мелких окунишек.И мы, сосредоточась, чуть заря,Из водных трав таскали окунишек,Но он, всерьез о чем-то говоря,Порой смотрел на нас, как на мальчишек…В леса глухие, в самый древний градПлыл пароход, встречаемый народом.Скажите мне, кто в этом виноват,Что пароход, где смех царил и лад,Стал для него последним пароходом?Что вдруг мы стали тише и взрослей,Что грустно так поют суровым хоромИ темный лес, и стаи журавлейНад беспробудно дремлющим угором…

1968

О московском Кремле

Бессмертное величие КремляНевыразимо смертными словами!В твоей судьбе – о, русская земля! —В твоей глуши с лесами и холмами,Где смутной грустью веет старина,Где было все: смиренье и гордыня —Навек слышна, навек озарена,Утверждена московская твердыня!Мрачнее тучи грозный ИоаннПод ледяными взглядами боярстваЗдесь исцелял невзгоды государства,Скрывая боль своих душевных ран.И смутно мне далекий слышен звон:То скорбный он, то гневный и державный!Бежал отсюда сам Наполеон,Покрылся снегом путь его бесславный…Да! Он земной! От пушек и ножаЗдесь кровь лилась… Он грознойбыл твердыней!Пред ним склонялись мысли и душа,Как перед славной воинской святыней.Но как – взгляните – чуден этот вид!Остановитесь тихо в день воскресный —Ну не мираж ли сказочно-небесный —Возник пред вами, реет и горит?И я молюсь – о, русская земля! —Не на твои забытые иконы,Молюсь на лик священного КремляИ на его таинственные звоны…