Тихая война
Шрифт:
Довольно скоро я получил из Будапешта доказательства того, что д-р Тамаш Пастор и граф Дьердь Сечени — самые обыкновенные доносчики. Центр, учтя все обстоятельства, принял решение: я должен скомпрометировать одного из них. Выбор пал на Тамаша Пастора, считавшегося более умным и опасным.
Но каким образом я обнародую разоблачающие материалы? Ответ на этот вопрос подсказало мне одно обстоятельство, доставившее столько беспокойства, бессонных ночей и мучений. Речь шла о документах министерства внутренних дел, которые попали в руки генерала Зако, агентов из «Свободной Европы» и западной разведки. Одна за другой появились публикации под громкими заголовками. Например, в газете «Уй Хунгария» 15 марта 1957 года была напечатана статья «Секреты оперативного отдела. Борец за свободу в министерстве». Исходя из этого, я мог спокойно утверждать, что все эти материалы принес мне прямо домой один незнакомый венгр эмигрант.
Выполнить полученное задание оказалось не так-то легко. Тамаш Пастор считал меня своим другом, мы с ним часто виделись, а бывая за границей, не забывали посылать друг другу открытки.
И тут мне пришло в голову, что Тамаш Пастор никогда не делал моральной проблемы из того, чтобы в погоне за лакомым куском не продать своих коллег. Как только я об этом вспомнил, задание уже не казалось мне таким сложным.
Я дождался того времени, когда добрая половина «свидетелей» уже была опрошена членами комитета. Это было важным моментом для будущего.
Однажды я пригласил к себе на квартиру Тамаша Пастора, а также Ивана Келемена, редактора газеты «Немзетер» и Габора Кочиша — одного из ведущих сотрудников этой же газеты.
Настроение у Тамаша Пастора всегда было отличное, улыбка не сходила с его лица. Это и неудивительно, ведь дела у него в ту пору шли хорошо. Он написал мемуары о годах, которые провел в заключении. Думаю, что в них Пастор ни словом не обмолвился о своих доносчиках. Книга эта в скором времени должна была выйти в одном парижском издательстве. Будучи секретарем комитета ООН, он получал хорошую зарплату, завел массу важных и полезных знакомств.
Келемен чуть было не нарушил все мои планы. Его и Кочиша я пригласил прийти ко мне за полчаса до прихода Пастора, чтобы проинформировать их о цели этой встречи. Оба они были крайне необходимы мне для проведения такой акции, в которой им отводилась роль ассистентов.
Этот шаг безопасности чуть было не испортил всего дела. И отнюдь не потому, что Келемен и Кочиш хотели пощадить бывшего предателя и доносчика. Напротив, они пришли в такую ярость, что оба были готовы сами расправиться с ним.
В конце концов мне удалось убедить их в необходимости действовать так, как предлагал я. Однако вопреки нашему уговору они так холодно встретили вошедшего Пастора, что улыбка мгновенно сползла с его лица.
— Что с вами случилось? — с удивлением спросил он.
— Просто настроение скверное. Дела идут не очень хорошо.
Тут в разговор вмешался я, чтобы хоть как-то успокоить Тамаша Пастора и завести разговор о работе «комитета пяти».
— Ну, нечего жаловаться! — воскликнул я с наигранной строгостью. — Садитесь лучше! — И, поставив на стол рюмки, я наполнил их коньяком.
Постепенно все успокоились.
— А ведь у вас нет причин для плохого настроения, — проговорил Пастор, выпив очередную рюмку и поставив ее на стол. — Люди Андерсена великолепно работают.
— И много свидетелей опросили они сегодня?
— Троих. Приглашено было больше, но представитель Цейлона очень мешает — вмешивается во все…
— Как это? — поинтересовался я.
— Ему мало того, что рассказывает свидетель. Он то и дело задает дополнительные вопросы, даже устраивает нечто похожее на перекрестный допрос…
— И это ты называешь великолепной работой? — нервно перебил его Кочиш.
Пастор удивленно замолчал, не зная, оскорбиться ему или не обращать внимания на язвительность Кочиша, которую можно было объяснить только плохим настроением Габора.
— Речь пойдет о других людях. Сам Андерсен — превосходный председатель комитета, и он не выпустит из своих рук бразды правления. Например, сегодня он несколько раз вежливо, но настойчиво вмешивался в ход опросов. Он очень помог свидетелю, которого сбивал своими вопросами цейлонец.
Я сразу же решил сообщить в Центр о поведении представителя Цейлона.
Снова наполнив рюмки коньяком, я предложил выпить за здоровье присутствующих. Все выпили, и я сказал:
— Тамаш, прошу тебя, напиши нам фамилии всех свидетелей, которые уже были опрошены. Всех, кого ты знаешь!
Моя просьба удивила Пастора. Еще не догадываясь о причине моего любопытства, он сразу же почувствовал, что тут что-то не так. Возможно, у него с самого начала мелькнула мысль, что он попал в руки противника (для него органы государственной безопасности Венгрии, в которых он ранее фигурировал в качестве информатора, уже были органами противника). Однако, я думаю, он сразу же отогнал ее, потому что не мог даже представить, что я или эти два сотрудника газеты «Немзетер» могут быть сотрудниками органов государственной безопасности Венгрии.
— Именной список — это тайна… — пробормотал он, чувствуя, что не сможет противостоять нам, и переводя взгляд по очереди на каждого из нас, словно ища помощи.
Я решил, что пора заканчивать эту игру. Именной список мне нужен был немедленно.
Достав из ящика своего письменного стола папку, в которой хранились донесения Пастора, и фотокартотеку, я положил все это перед ним.
Загорелое лицо его побледнело, а глаза сделались бесцветными и забегали. Он посмотрел на меня, потом на Келемена, на Кочиша… Так смотрит теленок, которого ведут на бойню, — с безнадежностью и тупостью, не понимая, что с ним происходит, но предчувствуя неотвратимое…
— Откуда… откуда это у тебя? — простонал он.
— Все это передал мне один настоящий борец за свободу. Принес и сказал: «Вот вам сувенир из министерства внутренних дел».
— Но зачем?.. И именно сейчас…
— Все это попало ему в руки, а он не знал, что с этим делать. Хранил пока у себя, вдруг найдет того человека. Предателя. Хотел дать показания в комитете ООН, но, узнав, что это ты, изменил решение.
Тут Габор Кочиш не выдержал и выкрикнул:
— Ты, презренный! Сколько честных венгерских семей ты выдал органам безопасности?!