Тихие омуты
Шрифт:
Очаровательная Джекки с микрофоном в руках и Владик с видеокамерой на плече только что сняли закладку камня, на месте которого неизвестно когда и на какие деньги должен быть сооружен монумент, посвященный славному юбилею города.
– Мы ведем репортаж из древнего Крушина. Сегодня – день рождения города, ему исполнилось пятьсот лет. На праздник съехались гости со всей округи, из столицы, из других городов России, из-за рубежа, – вещала Джекки.
В нескольких шагах от нее болтался, стараясь не попасть
Джекки вышла на берег, где готовились к старту водные велосипеды.
– Сегодня состоятся гонки водных велосипедов. А пока спортсмены готовятся к состязаниям, я хочу взять интервью у директора Крушинского заповедника Александра Борисовича Савельева.
Джекки знала кое-что о Савельеве, ночевала в его бывшем доме, но видела сейчас впервые.
– Александр Борисович, как становятся директором заповедника?
Савельев застенчиво улыбнулся. У него была какая-то особая, светлая улыбка.
– Случайно, наверное. Я окончил лесотехническую академию в Москве, почитай, тридцать лет назад, и сразу попал сюда. Лесничим работал, диссертацию написал... А потом предложили эту работу...
– Женились, обзавелись детьми, внуками? – спрашивала Джекки.
– Да, осел тут навсегда...
– А теперь покидаете этот край. Почему?
– Как покидаю? – изумился директор заповедника.
– Я слышала, вы продали свой дом в Тихих Омутах.
– Кому? – продолжал удивляться симпатяга-директор.
– Хирургу Каштанову.
– Антону? С чего вы взяли? Тошка – мой самый-самый друг, мы, почитай, с семи лет в дружбе, с первого класса. Он у меня сейчас гостит. Зачем ему покупать мой дом? Он может жить здесь всегда, сколько хочет. Это, почитай, все равно что его дом.
– Значит, у меня неверные сведения, – согласилась Джекки, раскусив каштановское коварство. – А что бы вы хотели сказать телезрителям в этот праздничный день?
Антон Михайлович слышал интервью с Савельевым и понял, что разоблачен.
Джекки поднесла микрофон к лицу Савельева.
– Да плохо у нас дело, – сокрушенно заговорил Александр Борисович. – Они хотят уничтожить наш заповедник, трассу тут намерены проложить скоростную, почитай, из Москвы в Питер.
– Кто они? – полюбопытствовала интервьюерша.
– Правительство, – объяснил Савельев. – Эта трасса – у нее ширина со всякими службами, почитай, двадцать километров, сотрет она нас с лица земли...
– Но ведь люди станут быстро ездить, – вставила Джекки.
– Трасса может обогнуть заповедник. Да, это станет дороже, но ведь уцелеет красота. Здесь же водятся лисы, медведи, даже рысь тут обитает. Но у нас начальники ведут себя на Родине, как оккупанты... Вы снимите здешнюю природу, чтобы люди поняли, какое злодейство готовится...
В этот момент Савельев увидел в толпе
– Антон! – закричал он. – Где ты шляешься?
Он выхватил из рук журналистки микрофон и попытался представить Каштанова публике:
– Дорогие телезрители! Наш праздник посетил мой самый дорогой друг, которым гордится вся страна!.. Это – знаменитый...
Антон Михайлович испуганно отступал – телевизионная реклама никак не входила в его планы.
– Саша, Саша, не надо! – говорил он умоляюще.
Подскочила Джекки, отобрала микрофон у Савельева.
А тот продолжал сжимать друга в объятиях.
– Господи, все никак побеседовать не можем... Да, завтра Павел приезжает...
На линии старта уже выстроились водные велосипеды, спортсмены ожидали выстрела стартового пистолета. Шумела толпа болельщиков...
– Сейчас мы все в ожидании старта новых гонок. Ассоциация водных велосипедистов, – вела репортаж Джекки, – хочет добиться включения этих состязаний в олимпийскую программу...
– Антон Михайлович! – прокричал подвыпивший ревнивец Владик. – Уйдите из кадра! Что вы ошиваетесь возле ведущей репортаж!
Каштанов, который уже приблизился к Джекки, послушно отступил на шаг.
Владик, слегка пошатываясь, кинулся на пристань к судье.
Антон Михайлович тотчас снова приблизился к Джекки.
– Я жду, – сказала Джекки, прикрыв микрофон рукой.
– Чего? – не понял Каштанов.
– Жду того, что вы обещали!
– Чего именно? – переспросил Каштанов.
Болельщики и просто зеваки проходили рядом, публика была веселой и оживленной. На Джекки и доктора никто не обращал внимания. Известно, что лучший способ уединиться – это затеряться в толпе.
– Как вы могли забыть? – укорила Джекки. – Вы же обещали признаться мне в любви! Признавайтесь!
– Здесь? Сейчас?
– Да! – потребовала Джекки, и Антон Михайлович сказал:
– Я тебя люблю, Женя!..
– Вот наконец дан старт! – совсем другим голосом сказала в микрофон Джекки. – Вперед вырывается велосипед под номером три, это спортсмены из Самары... – Джекки повернулась к Антону Михайловичу и своим обычным, нет, необычно теплым голосом призналась:
– Я вас тоже люблю!
– Пожалуйста, – попросил Каштанов, – говори мне ты!
– Я тебя тоже люблю, Антон Михайлович! – повторила Джекки.
Она забыла о гонках, о водной баталии, которая разворачивалась за спинами влюбленных.
– Знаешь, Женя, – заговорил Каштанов, – человек может пройти мимо всего. Может упустить удачу, деньги, успех, но он не имеет права пройти мимо любви! Это преступление против самого себя!..
– И против меня! – закончила его монолог Джекки.
Прибежал запыхавшийся Владик: