Тихие омуты

Рязанов Эльдар Александрович

Если бы по нашей повести все-таки принялись делать кино, то наверняка режиссер запустил бы на этом эпизоде какую-нибудь хорошую, умную песню. Авторы решили подсказать постановщику, какие именно стихи надо выбрать. Это стихи любимого нами Булата.

Быстро молодость проходит, дни счастливые крадет.Что назначено судьбою – обязательно случится:то ли самое прекрасное в окошко постучится,то ли самое напрасное в объятья упадет.Две жизни прожить не дано,два

счастья – затея пустая.Всегда выпадает одно —такая уж правда простая.Кому проиграет трубапрощальные в небо мотивы,кому улыбнется судьба,и он улыбнется счастливый.Так не делайте ж запасов из любви и добротыи про черный день грядущий не копите милосердье:пропадет ни за понюшку ваше горькое усердье,лягут ранние морщины от напрасной суеты.Две жизни прожить не дано,два счастья – затея пустая.Всегда выпадает одно —такая уж правда простая.Кому проиграет трубапрощальные в небо мотивы,кому улыбнется судьба,и он улыбнется счастливый.Жаль, что юность пролетела, жаль, что старость коротка.Все теперь уж на ладони: лоб в поту, душа в ушибах...Но зато уже не будет ни загадок, ни ошибок —Только ровная дорога, до последнего звонка.

Поезд с Каштановым подходил к перрону столичного вокзала. И здесь лупил оголтелый дождь. Антона Михайловича у вагона встречал сын. Каштанов-старший юркнул под зонт младшего, и они направились к машине Никиты.

– Хочу попросить у тебя убежища на некоторое время, – сказал отец.

– На любое время, – поправил его сын...

В тот день, когда отпуск Каштанова окончился и ему надо было выходить на работу, хирург появился в клинике. Фамилия его по-прежнему красовалась на дверях, ведущих в приемную. Секретарша при виде вошедшего шефа, обалдев, всплеснула руками:

– Антон Михайлович! Да вы ли это? Вас узнать нельзя.

– Идет? – полюбопытствовал Каштанов.

Лицо его было гладко выбрито. От усов и бороды не осталось следа.

– Не то слово! – секретарша была в восхищении. – Помолодели-то как! Да вы просто киноартист...

Предоставим читателю решать, на какого артиста стал походить герой нашего сочинения.

В кабинете Иван Павлович принимал поздравления Каштанова:

– Поздравляю тебя с назначением, Ваня. Думаю, ты недолго будешь и.о.

– Это все благодаря вам, Антон Михайлович! – прочувствованно сказал новый руководитель Хирургического центра. – Надеюсь, вы мне поможете тянуть этот неподъемный воз...

– Давай начнем с того, что снимем с двери табличку с моей фамилией и приступим к передаче дел.

Каштанов машинально, по привычке, смотрел на мониторы, где показывали текущие операции.

Только теперь взволнованный Ваня обратил внимание на то, что его бывший шеф тщательно выбрит.

– Вы все это истребили? – Он обвел жестом свое лицо.

И

только теперь Антон Михайлович обратил внимание на лицо Вани. И увидел, что его бывший зам, а ныне шеф за время его отпуска отрастил усы и бороду, точь-в-точь такие же, какие прежде носил Каштанов.

– А ты все это отрастил?!

Оба засмеялись, Каштанов приобнял молодого хирурга и сказал:

– Вот видишь! В природе ничто не исчезает бесследно.

Капитан милиции Варвара Петровна Муромова в форме при полном параде, с загипсованной правой рукой и забинтованной левой, висящей на белой повязке, ударом ноги распахнула дверь в кабинет директора Хирургического центра.

Каштанов оцепенел:

– Что с вами, Варвара Петровна? Неужели бандитская пуля?

– Если бы бандитская! Свой попал!

– Сейчас мы вас госпитализируем! – предложил Иван Павлович.

Следователь отрицательно помотала головой:

– Антон Михайлович, докладываю – преступник мною задержан... – Но продолжить доклад не удалось.

Толпа осатаневших журналистов ворвалась в кабинет.

Каштанов не успел охнуть, как банда оккупировала все помещение. Видео– и кинокамеры, фотоаппараты, микрофоны и диктофоны нацелились на Каштанова, и он понял, что отступать некуда.

– В чем дело, дорогие средства массовой информации? – И весело добавил: – Должен сообщить вам, что я уже не директор Хирургического центра.

Вперед выступила корреспондентка радио:

– Антон Михайлович, расскажите, пожалуйста, как поймали того, кто похитил два миллиона из вашего фонда? И второе: за что, как вы думаете, вас сняли с поста директора центра?

– Здесь присутствует следователь капитан милиции Муромова. Она блестяще провела расследование кражи. А на второй вопрос я отвечу позже.

Варвара Петровна зарделась от удовольствия. Теперь вся корреспондентская техника уставилась на героиню, и та принялась упоенно вещать о схватке с бандюгами.

По двору Хирургического центра бежали опоздавшие Джекки и Владик с видеокамерой.

В кабинете корреспондентка радио выдвинула вперед диктофон:

– Кто он?

– Директор-распорядитель Каштановского фонда, – ответила Муромова.

– А как технически ему удалось это проделать? – спросил один из газетчиков.

– Он подделал две подписи – Антона Михайловича и главного бухгалтера. Потом на основании фиктивных договоров перевел эти деньги из банка на счета фиктивных фирм. А липовые фирмы обналичили доллары...

Каштанов увидел, что в кабинете появились еще два журналиста – Джекки и Владик. Они расположились в задних рядах.

– А деньги нашли? – поинтересовалась очередная журналистка.

– Деньги? Деньги, конечно, нет. С деньгами наша страна всегда была в сложных взаимоотношениях.

Дальше Каштанов не слышал, что рассказывала Варвара Петровна, не помнил, что отвечал на вопросы сам. Он видел только Джекки, которая старалась не смотреть на него.

– Отдай кассету! – процедила Джекки Владику.

– Ни за что!

– По-моему, достаточно, пощадите Антона Михайловича! – сказал Иван Павлович, принявший на себя руководство импровизированной пресс-конференцией.

– У меня к Антону Михайловичу последний вопрос, – нарушила молчание Джекки. – Тут говорили, что вы были в отпуске. Как вы его провели?

Каштанов ответил не сразу и тихо:

– Во время отпуска я должен был совершить поступок, но у меня не хватило силы воли. Я себе не могу этого простить.

– Какой именно поступок? – немедленно вмешался кто-то из журналистов.