Тихий городок
Шрифт:
Пристрастие к гигантомании, «чудо-оружию», способному сразу изменить ход войны, раздражало Маркуса. Однако проекты, один нелепее другого, неизменно находили поддержку, несмотря на то, что не увязывались ни с боевой эффективностью, ни с производственными возможностями заводов.
На испытаниях случалось, что патрон разрывал ствол. Маркус долго искал причину. Однажды он вооружился лупой и стал разглядывать пороховую шашку. При сильном увеличении он заметил тонкие трещинки.
— Вилли, кажется, я нашел разгадку, — не очень уверенно сказал он Айнбиндеру. — Смотри! Эти трещины быстро разваливают шашку, резко увеличивают площадь горения. Возникает непропорционально большое количество газов — и ствол не выдерживает резкого изменения давления.
Айнбиндер предложил использовать бездымный пироксилиновый порох. Однако и тут последовала неудача: ровного и постоянного горения не получилось.
Пришлось продолжать эксперименты. Наконец остановились на патроне из бездымного пироксилинового пороха на нелетучем растворителе. Этот патрон представлял собой коричневый цилиндр со сквозным отверстием. Порох горел в нем устойчиво, равномерно увеличивая давление на днище выстреливаемой гранаты.
Вскоре возникла новая проблема. Хохмайстера не удовлетворяла дальность полета гранаты. Движущийся танк поражался лишь с 20–30 метров. Для любого пехотинца это не расстояние, и нечего было огород городить. Кроме того, далеко не все ладилось с точностью попадания. Мина в полете вела себя неустойчиво. Попробовали увеличить размеры стабилизатора — результат оказался неутешительным. Тогда попытались придать мине вращательное движение. Для этого просверлили несколько боковых отверстий в корпусе патрона. Часть пороховых газов, прорываясь через них, заставляла гранату проворачиваться вокруг продольной оси. Это улучшило ее стабилизацию. Эффект вращающейся струи несколько возрастал и при ударе о корпус танка.
Но особенно большие затруднения испытывали Хохмайстер и Айнбиндер в получении необходимой для ствола стали. Нужная марка считалась важным стратегическим металлом. Ее не хватало даже для изготовления давно запущенных в серию авиа- и танковых моторов, шарикоподшипников, реактивных двигателей, которые делались на заводах Юнкерса и БМВ.
Хохмайстер решил снова встретиться с дядей Карлом Беккером. Как-никак, генерал работает в отделе вооружений вермахта и должен поддержать «фауст».
— Может, мы ищем не там, где надо, — потупив глаза, проговорил Айнбиндер.
— Там, — тяжелым кулаком Маркус придавил стол, на котором лежали чертежи и расчеты. — Судьба новой истины такова — в начале своего существования она всегда кажется ересью. Так и наш панцерфауст.
Всю дорогу Хохмайстера не покидало беспокойство. Он вспомнил гибнущих под гусеницами молодых солдат «Гитлерюгенда», смерть преданного ему Радлова, которого так не хватало сейчас, свою мстительную клятву. И вдруг почему-то впервые подумал: «А кто нас звал в Россию? Кто вопил об арийской расе, о жизненном пространстве?»
Мысли показались настолько кощунственными, что Маркус с опаской покосился на шофера — уж не прочитал ли их солдат? «Нет, лучше не думать обо всем этом. Иначе во имя чего работать, чем жить, кому верить?»
…Жена Беккера фрау Ута отодвинула засов. В ее блеклых старческих глазах стояли слезы.
— Извините, я без предупреждения, — смешавшись, пробормотал Хохмайстер.
— Снимайте шинель. Очевидно, генерал примет вас. — Кутаясь в белую козью шаль, фрау Ута прошла в кабинет и пригласила Маркуса.
Карл сидел перед камином в глубоком кресле. Остекленевший взгляд был устремлен на пылающие дрова. Из приемника неслись рыдающие звуки похоронного марша. Не предложив сесть, не удостоив племянника даже взглядом, он кивнул в сторону радиоприемника:
— Тебе известно об этом?
— О чем? Я ехал из Карлсхорста и не слушал радио.
— Восьмого февраля погиб Фриц Тодт. Я хорошо его знал. Когда-то мы вместе работали в университете. Острый инженерный ум, практицизм, смелость — все было у него. Жаль, в последние годы он увлекся политикой. Я виделся с ним в январе. Он прибыл с Восточного фронта. Я спросил: «Как быстро мы выиграем войну?» Тодт весьма скептически отнесся к моему вопросу. «Мы никогда не победим русских», — вот что услышал я в ответ. Он собирался предложить фюреру искать выход из войны путем мирных переговоров.
— И предложил?
— Самолет Тодта загадочно взорвался в воздухе недалеко от ставки Гитлера в Восточной Пруссии… Сдается, о своем намерении Тодт сказал не только мне.
Беккер выпил коньяк, налил еще. Глаза его помутнели, движения стали нервознее. Он протянул к огню тощие ноги в меховых туфлях, повернулся к Хохмайстеру.
— С чем ты пришел? Я вижу в твоих руках чертежи.
— Может быть, я поговорю с вами в другой раз?
— Другого раза может и не быть…
Маркус развернул листы:
— Не скрою, я использовал динамореактивный принцип русского инженера Рябушинского. Помните, вы показывали мне проект его пушки? В сорокачетырехмиллиметровой трубе я расположил детонирующее устройство, вышибной заряд из дымного пороха, снаружи приспособил прицельную рамку, ударный механизм… Граната впрессовывается в ствол, в войска может поступать в заряженном виде. Ее начинка — флегматизированный гексоген.
Генерал с ходу оценил повое оружие:
— Это то, что нужно! Сколько весит граната?
— Два и восемь десятых килограмма.
— Зачем так много?
— Лишь такая граната способна пробить броню русского танка КВ.
— У русских больше средних танков Т-34.
— Из большего легче сделать меньшее, чем наоборот.
— Как ты назвал это ружье?
— Фаустпатрон, можно и панцерфауст.
— Ты уже подал заявку в отдел вооружений?
— У меня не все ладится, — Маркус понял, что именно сейчас надо подходить к главному, но умышленно затянул паузу.
— Что именно? — нетерпеливо спросил Беккер.
— Мне не дают стали марки ОС-33. Обычная сталь не выдерживает перегрузок, а утяжелять ружье я не хочу.
Генерал на мгновение задумался.
— А почему бы тебе не обратиться к отцу?
— Отец занимается детскими игрушками.
— У него есть сырье. Нетрудно отыскать и сплав — легче и крепче стали. Ведь ствол, как я понял, нужен для разового выстрела. Пусть он деформируется, лишь бы не разрывался, не поражал стрелка.