Тихоходная барка "Надежда" (Рассказы)
Шрифт:
Вы представляете, что будет, если все пьяницы станут падать со стульев и умирать? Ведь для неокрепших детских душ их детей это может оказаться таким сильным потрясением, что они свободно могут запить сами, и пьянство, таким образом, получит цепную реакцию.
ДИКАЛОН
Любо-дорого было смотреть на четкую и слаженную работу токарного цеха завода резинотехнических изделий. Лица рабочих суровы и напряженны. Колечками вьется стальная стружка. Весело бежит белая эмульсия. А лишь перерыв, то сразу - шутки, смех. Стучит домино, и каждый рассказывает, что он видел в жизни.
Больше всех в жизни повидали токари Петров и Попов. Их все всегда с удовольствием слушали и окружали всеобщим почетом и уважением.
Потому что они не только много повидали в жизни, но также и перевыполняли норму на большое количество процентов.
А ведь люди они были совершенно разные. Попов - веселый толстяк, пил исключительно пиво, и только по праздникам.
Петров же - наоборот. Тощий, длинный. Не имел правой почки, которую вырезали. Нервный. Пил не только по праздникам, но и по воскресеньям. И по субботам он тоже пил. А также неоднократно хвалился в пьяном виде, что любит пить не водку, а обычный "тройной" одеколон.
— И что ты находишь в этом одеколоне, дурак?
– говорили ему коллеги
— Я нахожу в нем все, - важно отвечал Петров и пил вместо водки одеколон. Однако работал он прекрасно, повторяю это.
И тут так случилось, что в цехе сильно развернулось соревнование за лучший труд.
Все работали не покладая рук. Были сделаны важные почины. Развернулась борьба за экономию материалов. Впереди, конечно, шли Попов и Петров.
Работая, они подзадоривали друг друга, и работа двигалась полным ходом.
Настало время подведения итогов. И тут случилась удивительная вещь. И у Петрова и у Попова показатели оказались совершенно одинаковыми. По всем статьям. И по выработке, и по экономии. Стали судить и рядить, кому из них должно быть присуждено первое место, но не пришли ни к какому выводу.
– Может быть, можно дать кому-нибудь из них второе место?
– предлагали люди, желающие все утрясти.
А другие люди, желающие все утрясти, возражали:
– Как же так? Почему один из них должен страдать, а другой за его счет получит первое место?
Интересно было бы вам посмотреть на виновников спора. Если бы это было где-нибудь в другом, менее спаянном коллективе, то они, может быть, и дулись бы друг на друга, а возможно, даже и подрались. А тут - нет. Спокойно и размеренно точили они детали и лишь изредка поддевали друг друга необидными остротами.
Так, например, однажды Попов заявил:
– Это товарищ Петров потому так прет, что у него внутре карбюратор. Он на одеколоне работает.
Тут-то всех и осенило. Сразу же один товарищ другому говорит:
— Я чувствую - мы не можем присудить первое место товарищу Петрову, потому что как же мы можем присудить первое место товарищу, который жрет одеколон.
— И вдобавок этим кичится, - поддержал его товарищ, к которому обратились.
Вот какие разговоры пошли по цеху. И, услышав их, Петров изменился в лице.
– Нет. Дикалон ни при чем, - говорил он в курилке.
– Я не понимаю, при чем тут дикалон. Я работал честно, а что я пью дикалон, это - мое дело. Ты вот квас пьешь, я ж к тебе не лезу. А я пью дикалон, и ты от меня
отвали.
Но подобная нахальная пропаганда мерзкого напитка только усугубила его вину. И товарищи, сурово посовещавшись, поставили вопрос круто: они не только лишили Петрова первого места, но также изобразили его в стенгазете в гнусном виде, как он прыщет себе в рот из пульверизатора. Прыщет одеколон.
А Попову заказали его собственную фотографию размером восемнадцать на двадцать четыре и повесили фотографию на видном месте с надписью, поясняющей заслуги Попова.
Многие в тот день смотрели на Петрова. А у того личико стало совсем тощее, головой он вертел как волк и тихо говорил:
– Не понимаю я это. Это - непорядок. Зачем я честно работал? Чтобы меня нарисовали, как курву? Я не хочу так. Я так работать не договаривался. Так нечестно. А я все равно буду там висеть.
Вот тут-то бы и обратить внимание товарищам на эти его довольно странные слова. Все-таки действительно они поступили несколько бестактно. Надо, надо было наказать Петрова и разъяснить ему вред употребления в пищу одеколона. Надо было, но не так же круто. Надо было как-нибудь помягче.
Многие так подумали, когда утром следующего дня заявились в цех и обнаружили следующую дикую картину, висевшую до прихода милиции и "скорой помощи".
Висел. Он висел. Петров повесился на собственном ремне. Повесился на том самом видном месте, где была фотография его конкурента. И, повесившись, заслонил собой фотографию своего конкурента.
Когда к нему подошли, то врачей и милиционеров сильно удивило, что от висельника попахивает одеколоном. Но им все объяснили, и врачи успокоили взволнованный коллектив тем, что Петров, будучи законченным алкоголиком, покончил с собой в состоянии алкогольной депрессии. И коллектив, таким образом, не несет за его патологические поступки никакой ответственности.
СВОБОДА
Один юноша, желая видеть свою любимую девушку, поджидал ее, как было договорено, у здания Театра музыкальной комедии, где девушка работала реквизитором, а в этот день была выходная.
Девушка опаздывала, и юноша задумался. Он думал и не мог понять: почему девушка не хочет по-настоящему любить его, несмотря на то что они уже несколько раз пили вместе водку и три раза лежали в постели голые.
Зрители клянчили друг у друга лишние билетики. Подкатила на такси веселая компания. Вышли. Кудрявый и лысый дяденька сказал своим спутницам: