Тихоокеанский шторм
Шрифт:
Примчавшись через два часа на работу, он не кинулся в камеру к Зорге, как поступил бы на его месте менее опытный человек - нет, он спокойно прошел в свой кабинет, обговорил текущие вопросы с несколькими подчиненными, и, только после этого вызвал к себе командира группы надзирателей, охранявших Зорге. Это не могло вызвать каких-то подозрений - содержание 'особого узника' находилось под его личным контролем, так что вызов этого подчиненного был вполне обыденным делом.
– Как поживает Ваш подопечный?
– осведомился начальник тюрьмы после почтительного приветствия подчиненного.
–
– Письменное подтверждение того, что жалоб нет, у него брали?
– деловито осведомился начальник тюрьмы.
– Никак нет - доложил надзиратель, слегка удивившийся вопросу - Зорге был спокойным заключенным, никогда не доставлявшим неприятностей надзирателям, за что пользовался их симпатией - насколько можно было вообще говорить о симпатии в этих обстоятельствах.
– Вот что - начальник тюрьмы изобразил едва заметные колебания, должные навести надзирателя на мысль, что начальнику просто не хочется идти в камеру к Зорге - приведите его ко мне в кабинет, пусть он подпишет такое подтверждение.
– Слушаюсь, господин начальник!
– вытянулся в струнку надзиратель - Разрешите идти?
– Идите - кивнул начальник тюрьмы, поворачиваясь к доставленным секретарем неразобранным бумагам.
Идя по коридорам, командир надзирателей слегка удивился поручению, но, резонно решил, что это просто не его дело - заключенный действительно особый, во всех смыслах, так что лишняя бумага, подписанная им об отсутствии у него жалоб на условия содержания, будет только на пользу, в том числе, и ему лично.
Через полчаса Рихард Зорге был в кабинете начальника тюрьмы. Побег отсюда исключался, поэтому оба доставивших его надзирателя остались у двери снаружи.
– Здравствуйте, господин Зорге!
– приветствовал его начальник тюрьмы.
– Здравствуйте, почтенный господин Исидзима!
– вежливо отозвался Зорге.
– К сожалению, написанное Вами прошение о помиловании, нижайше поданное на имя Божественного Тэнно, было потеряно нерадивыми служащими канцелярии - этот прискорбный инцидент настолько бросает тень на государственный аппарат Империи, что мне прямо об этом сказали сегодня, во время вызова во дворец - начальник тюрьмы решил говорить прямо, понимая, что у Зорге есть основания опасаться провокации.
– И с кем же Вы беседовали во дворце?
– разведчик старался понять, что происходит.
– С лордом-хранителем печати, маркизом Кидо - тюремщик резонно решил не упоминать о присутствии Тэнно, поскольку справедливо считал, что Зорге может в это не поверить.
– Могу я ознакомиться с текстом прошения?
– попросил резведчик, выигрывая себе время для размышления.
– Будьте добры - согласился начальник тюрьмы, протягивая ему папку с текстом пршения.
Прошение было напечатано на двух языках, немецком и японском - авторы данной интриги явно знали, что Зорге плохо знает японский язык, но это ничего не значило, поскольку было прекрасно известно всем заинтересованным лицам.
Сначала Зорге прочитал версию текста на немецком языке - это уже было интересно, ни о каком признании вины речи не было, была лишь просьба о помиловании. Разведчик прочитал текст вторично, вчитываясь в каждую букву - нет, вопрос признания или отрицания вины вообще не ставился, была лишь просьба помиловать. Зорге прокручивал варианты: провокация армейцев? Нет, такое прошение им ничего не дает, это глупо, тем более что смертный приговор мне уже утвержден; какая-то игра с СССР, для которой морякам нужно мое помилование? Это возможно - кстати, сюда неплохо укладывается участие маркиза Кидо, имеющего непростые отношения с 'ястребами'..
Собрав свои скромные познания в японском языке, Рихард Зорге начал читать часть текста, написанную на японском, разумеется, пропустив многочисленные титулы Микадо - результат, к его удивлению, не отличался от текста на немецком языке. Подумав, разведчик решил попытаться добыть дополнительную информацию.
– Господин Исидзима, могу я попросить Вас об услуге?
– спросил Зорге.
– Да, господин Зорге, я Вас слушаю - вежливо ответил тюремщик.
– Не можете ли Вы мне сказать, как обстоят дела на советско-германском фронте?
– спросив это, разведчик обратился в слух.
– В настоящее время - никак, поскольку его не существует - Германия капитулировала 9 мая сего года, после переворота, руководимого фельдмаршалом Роммелем - обстоятельно ответил начальник тюрьмы, прекрасно понявший подоплеку заданного ему вопроса - сейчас почти вся территория Германии оккупирована Красной Армией.
Радость, которую испытал при этом ответе Рихард Зорге, заметил бы даже младенец - действительно, это было счастьем для него. Заодно и снимался вопрос о происходящем - Флот начал 'тур вальса' с СССР и, похоже, его единомышленниками в Германии.
– Господин Исидзима, прошу Вас принять мою самую искреннюю благодарность за Вашу услугу - искренне поблагодарил Зорге.
– Счастлив быть Вам полезным - слегка поклонился тюремщик - кстати, Вам нужна ручка?
– Да, благодарю Вас - ответил Зорге - и подписал прошение.
– Благодарю Вас, господин Зорге - вежливо поклонился заключенному начальник тюрьмы - если бы это увидели его подчиненные, то когнитивный диссонанс им был бы гарантирован - и, у меня есть к Вам ответная просьба, если Вы разрешите?
– Я к Вашим услугам, господин Исидзима - ответил столь же вежливым поклоном Зорге, догадывавшийся, о чем его сейчас попросят.
– Ближайшие несколько дней будьте очень осторожны - тюремщик выделил интонацией слово 'очень' - никоим образом не подвергая сомнению Вашу доблесть, я хочу лишь напомнить Вам, что иногда осторожность воина намного страшнее для его врага, чем его смелость.
– Я выполню Вашу просьбу, господин Исидзима, выполню самым неукоснительным образом - заверил тюремщика разведчик, прекрасно понявший подоплеку настоятельного совета, облеченного в вежливую просьбу - впрочем, Зорге ничуть не сомневался в уме начальника тюрьмы Сугамо, сумевшего сделать правильные выводы из всей этой истории - и бесконечно благодарен Вам за Вашу доброту.