Тихушник
Шрифт:
— Какой-то общак у вас небогатый — наркоты-то еле на полкило тянет, — сказал я.
Так общак дома никто и не держит. Есть специальное место. Это я, дурак такой, решил дома с документами поработать, а наркоту сегодня утром братва завезла. Ну и вы — тут как тут: пожаловали без приглашения. У меня уже мысли появились и подозрения — а не мой ли пехотинец про наркоту меня сдал вам? Придётся всех проверить.
— Не знаю, Юра, проверь. Только вот нашего помощника тебе найти в своих рядах будет трудно. В наших рядах «крысы» тоже есть, но отыскать их также проблематично.
— В ваших рядах я бы «крысу» за пять минут нашёл. Посетил бы сперва его квартиру, посмотрел, как он живёт на свою милицейскую
— Юра, я, наверно, нашей службе безопасности посоветую взять тебя в свой коллектив на полставки. А то совсем в последнее время «мышей не ловят». У нас, если начальник мало-мальский или сотрудник БХСС — так у него квартира новая, дача в три этажа, гараж, и в доме добра полно. А у нас, оперов уголовного розыска, — только тараканы в доме. Днём и ночью «бьёмся» с вами, никак не можем вас побороть. И взять с вас нечего, — если только наркоту, так и то за неё вместе с вами присядешь.
— Ладно, Александр, зови своего товарища, пусть проводит обыск. Только я в понятые соседей своих позову — они люди надёжные, не будут много болтать.
— И ещё, Юра, я соприсутствую при обыске. Хотя и обыска как такового не будет: документы коллега заполнит, присутствующие распишутся — и всё. Тут и так всё понятно: если один приехал проводить обыск — даже смешно, у нас так не делается: толпой приезжаем проводить такие следственные действия. Обыск — дело серьёзное.
— Я так и понял. Только мне от этого не легче. Кто это такой смелый на меня бочку катит? Ну да ладно, потом разберусь.
Юра попросил моего коллегу, чтобы он позвонил в дверь соседям и пригласил их к нему. Он так и сделал, объяснив им всю ситуацию. Сел за стол, заполнил документы. Для приличия проверил шкафы, перед этим предложив Юре предъявить добровольно ворованные вещи, оружие и наркотики, которые могут быть причастны к совершенным преступлениям, — так делается всегда при производстве обыска. Ничего не найдя, все присутствующие расписались в документах, копию оставили Юре и пошли на выход.
— Сергей, ты же на машине? Довезёшь меня до управления? Я своих ребят не буду ждать, видно, задерживаются. По рации скажем — возвращаюсь на базу с тобой, — сказал я, и мы вместе вышли из квартиры, попрощавшись с Юрой.
Доехав до управления, я быстро снял копию со всех документов, дополнительно зафиксировав на видеосъёмку, и вернулся к «смотрящему». Юре объяснил — мол, с шефом переговорил, никаких последствий не будет и протокол обыска никуда дальше не пойдёт — шеф сказал его уничтожить. И сам попросил Юру также уничтожить копию протокола, чтобы он не смог его показать своему адвокату — хотя это и не в его интересах. Юра так и сделал. Остались понятые — его соседи, — но они не видели, как я забрал общак, так, что думаю — всё обойдётся.
Я понимал, что с моей стороны это было нарушением милицейских инструкций и уголовного кодекса — наркотики по закону я должен был изъять. Но на другой чаше весов была жизнь Юры. Изыми я общак — его бы убили свои же «братья» в этот же день. Тут нужно было выбирать уже между уголовным делом и жизнью человека, хоть и моего врага, — руководителя людей, не дающих нам спокойно спать. Не всё так просто в нашей оперской жизни, все действия законами не пропишешь — есть ещё и негласные: моральные и нравственные. Да и воровской общак, я думаю, редко, кто из оперов изымал в нашей стране. Думаю, все оперa (да и простые граждане) для наглядности хотели бы с ним ознакомиться и почитать — но мне одному посчастливилось его увидеть. Хотя счастьем это не назовёшь — могут и самого на нож поставить Юрины «братья», — но я поступил по совести, возвратив его обратно. Да и Юра ко мне будет относиться по другому: не как к врагу, а как к лицу, сопричастному в сохранении общака. А мне для дальнейшей работы только на руку иметь такого ценного помощника в самом центре преступности.
Общак состоял из двух журналов. В одном были записаны лица и бригады, которые принесли свои богатства Юре — продукты, сигареты, наркотики и разные виды таблеток (конечно, не для лечения от насморка). Во втором — расход этих богатств. Вот он и был для меня самым интересным. В нём были записаны лица, получавшие эти богатства — как с криминальным оттенком, так и иные: адвокаты, следователи, прокуроры, судьи и сотрудники, работающие в местах заключения. Доказательной базы эти записи не имели — Юра мог написать «от фонаря», как объяснили бы все лица, записанные в получении этих богатств. Но для меня их оправдания были ни к чему. Было ясно — брали деньги по полной программе, невзирая на свою должность и звания. Юра был прав — перед деньгами и властью никто не устоит.
Глава 18
Я, как и планировал, решил послушать посетителей конференц-зала — лучше всего сделать в эту пятницу: рабочая неделя у всех закончилась, «активные» люди к вечеру потянутся на отдых. «Активным» — как в блатном мире, так и в рядах органов власти — требуется отдых и общение, такая у них внутренняя сущность. Хоть на земле, как говорится, нет людей без греха, — в нынешние перестроечные времена их число увеличивалось в геометрической прогрессии, особенно у «активных». Грешили они тем, что, не платя ни копейки, тащили в свой карман всё, что плохо лежит в собственности государства и граждан.
Я взял с собой рацию, магнитофон, ручку с блокнотом, термос с чаем, пару бутербродов, положил весь этот туристический набор в сумку и направился в «поход». Приехав в спортивный клуб, ещё раз переговорил с его хозяином о дальнейшем сотрудничестве. Он дал мне запасной ключ от заведения. Теперь я уже мог когда угодно проводить личное время в кругу строящихся дельтапланов, самолетов и слушать посетителей конференц-зала.
Личное время у нормальных людей проходит в кругу семьи — на даче, озере, в лесу на свежем отдыхе. Кончится рабочий день в пять часов вечера — и свободны. У нас, оперов, весь период службы в уголовном розыске — один сплошной рабочий день. У жуликов нет выходных, поэтому они «работают» днём и ночью — крадут всё, что попадёт под руку, по пути убивая граждан, — и делают это в любое время года, поэтому надзор за ними требуется ежедневно.
Подслушивать людей — занятие не из приятных. Эту работу можно сравнить с профессией некоторых врачей, у которых вид деятельности похож на службу сотрудников уголовного розыска». Взять, к примеру, патологоанатома: такое слово и произнести страшно, а быть им — вдвойне страшнее. Нам, оперaм, постоянно приходится посещать их «увеселительное» заведение с «красивым» названием «морг» — и, выходя из него на свежий воздух после очередного вскрытого ими нашего очередного трупа, направленного для экспертизы, понимаешь: жизнь прекрасна. Хоть на тебя перед этим и вылили, фигурально выражаясь, ведро помоев при вскрытии трупа, да ещё саркастически прокомментировали, что бы приготовили из органов покойных и как употребили. Наслушаешься от врача такого «интересного» — стендап-комику и то далеко до их искусства словесности.