Тим и Дан, или Тайна «Разбитой коленки»
Шрифт:
— Дедушка Лих, это тебе Водяной передал.
— Да ну-у-у-у, — удивился Лиходеич. — Ты, что ли, запамятовал сначала?!
— Да не забывал я ничего, — пожал плечами мальчик. — Водяной сказал, что вечером придет чай пить. Говорит, очень устал сегодня. Оказывается, утром рыбаки вытащили в сетях его младшенького, ну ты знаешь, он всегда куда ни попадя лезет. Принесли в дом, он плачет. А потом сам нашёл колодец, запрыгнул в него — хохочет. Тут и поняли, чей это сын. Отнесли на речку в лес — там уж супруга Водяного хвост избила — ищет малыша. В общем, договорились, что теперь Водяной будет им в сети по пятьдесят
— Прикроет это дело рыбнадзор, — посомневался Лиходеич.
— А клад-то еще не свалился с неба? — Лукаво поинтересовался Тим и пошёл по своим делам. Но тут же вернулся.
— Спасибо, дедушка, — говорит. — Только я молочко не попробовал — в кувшине лягушка плавает.
— Ну так что? — Удивился Лиходеич. — Аграфена завсегда молочко остужает. Не узнал? Она ж аккуратная, сам знаешь, иди.
Тим ушел, неуверенно сказав:
— Пить уж очень хочется.
— Хм, — пожал плечами Лиходеич, — ох, избаловал я парня.
— Дедушка! — Вдруг сразу с двух сторон услышал крик Лиходеич. Влево посмотрел — Тим благим матом орет, руками машет, а на голове у него возмущенно Аграфена квакает, вправо посмотрел — Тим благим матом орет и показывает пальцем на второго Тима с лягушкой.
— Наваждение, — прошептал Лиходеич, три раза через левое плечо плюнул и скорехонько перекрестился. Ничего не помогло — два Тима стояли друг напротив друга и вопили. — Цыц! — рявкнул Лиходеич и ногами затопал. — Аграфену мою напугали! Нельзя так с почтенными дамами обращаться! Тимы примолкли, а лягушка от греха подальше в кувшинчик плюхнулась.
— Дедушка, кто это?! — Закричал один Тим.
— А ты сам-то — кто?! — С досадой рявкнул Лиходеич. — Как узнать, кто из вас оборотень? У обоих волосы золотые, глаза зелёные ошарашенные, носы облупленные и — сразу видно — любопытные. На обоих костюмчики джинсовые. Одна разница — он лягушку боится, орет как оглашенный. Что про меня с таким ором в лесу подумают — леший, скажут, на старости лет умом тронулся, детей режет!
— Я — Тим! — Обиженно сказал Тим и недобро уставился посиневшими, как грозовая туча, глазами на двойника.
— А я — Дан, Даниил, Даня, — сказал другой Тим, также темнея глазами. — Я из лагеря пришел.
— Ну, вот я и дождался того, чего боялся, — опускаясь на завалинку, прошептал Лиходеич. — Вот он, клад, значится… С юмором был мой сродственничек, ох, с юмором… Всё, кончилась моя спокойная жизнь, как пить, кончилась, — и уже громко и как-то по-стариковски горько, обиженно крикнул, ткнув пальцем с каменным ногтем в сторону Дана: — Ты брата хотел? Вот он стоит, лягушек боится. Шила, видать, в мешке не утаить! Ну, не понятно говорю? Братья вы, братья. Тимидан какой-то получился!
Тим и Дан во все глаза смотрели друг на друга, изучали пытливо, а потом вдруг разом расхохотались:
— Тимидан! Тимидан!
— А ты точно не оборотень? — На всякий случай поинтересовался Тим, засматриваясь в глаза с такими же золотистыми улыбками, как у него самого.
— Точно не оборотень. А ты мой брат, да? Я тебя ищу! Правда, ты мне не снишься? — Спрашивал Дан.
— Не-а! — Недоумённо и радостно отвечал ему Тим, не отпуская из своей обветренной руки руку брата. — Я тебя ждал. Я так хотел, чтобы ты у меня был. И вот — на тебе, сам пришёл. Лиходеич тем временем, смешно размахивая
— Что это вы делаете? — Спросил Дан.
— Да смех я ваш ловлю, — засмущался Лиходеич. — Нравится он мне. Хочу, чтобы навсегда сохранился. Даня только плечами пожал — чудеса здесь в лесу, да и только.
Когда страсти улеглись, то начался серьезный разговор — за жизнь.
И выяснилось, что мама Тима и Дана всю жизнь после рождения близнецов и удивительного исчезновения одного из них прямо из роддома, была уверена: пропавший сын жив. Никто в это не верил кроме неё и Дана. Несколько лет тому назад на местном телевидении появилась передача о проделках главврача местного роддома. Оказывается, он не один год продавал малышей разным людям и даже иностранцам. Корреспондент предполагал, что дети и в частности один из братьев Кузнецовых (фамилия Дана и Тима) вполне могли оказаться живыми, и их надо искать как за пределами страны, так и в сельской местности в окрестностях города. После этой передачи Даня специально поехал летом в лагерь труда и отдыха, чтобы местных жителей поспрашивать, не видали ли они мальчика, похожего на него. И вот удача — на второй же день поисков он наткнулся на избушку, где живёт его собственный родной брат.
— В этом ничего удивительного нет, — пояснил Лиходеич. — Когда человек выбрал правильный путь, считай, он уже треть пути одолел. Когда он идёт по нему и не сбивается, конец пути ему навстречу сам бежит. Значит, ты, Даня, хороший человек, если тебе удача благоволит.
А Даня с Тимом не могли наговориться. Тим его и с Водяным познакомил, и вихорево гнездо подарил, рассказал, как по камням можно будущее узнавать. А потом, когда сумерки в углах завелись, в ту минутку, когда душа особенно уюта просит, Даня рассказал Тиму про маму, а про отца сказал, что он погиб ещё до их рождения при испытании секретного корабля, а вот какого именно — морского или космического — пока уточнять не стал.
— А какая она — наша ма-ма? — Тим произнёс слово мама так, как будто впервые научился говорить. — Мама? — Переспросил Даня. И тут же выпалил: — Знаешь, как она тебя любит?!
— Не знаю, — растерянно произнёс Тим. — Разве меня можно любить?
— Она тебя очень любит, — вновь повторил Даня. — Ты увидишь её и сразу поймёшь: МАМА.
Вечером он, пообещав на следующее утро вернуться, засобирался в лагерь — предупредить, чтобы в розыск теперь уж и его не объявляли. Лиходеич вызвался его проводить, а Тима, несмотря на все мольбы, заставил дома сидеть — срочно улей готовить для новой пчелиной семьи. По дороге, когда уже далеко отошли от избушки, леший Дану и предложил:
— Хочешь на бал нечисти посмотреть?
— Хочу, — ответил ничего не подозревающий Дан.
— Пошли, — потянул его за рукав леший. — Только ты ничему не удивляйся, делай то, что тебе говорят, и знай: как бы тебе страшно ни было, все это когда-нибудь кончится.
Ох, как непросто было Лиходеичу вести Дана к лютому Нию. Леший старался не смотреть на мальчике, по лицу и весёлому характеру неотличимому от Тима. Ноги у Лиходеича заплетались, на ровном месте он падал. Сороки вопили: «Беги, парень, беги!» Но Данька не знал лесного языка и только подсвистывал птицам, думая, что они друг с другом разговаривают.