Тим
Шрифт:
Я подобрал кое-что Владе на всякий случай: пару крепких кроссовок, джинсы, толстовку с капюшоном, спортивный костюм.
Пока искал тележку, Влада надолго застряла перед висящим на плечиках красным платьицем.
— Хочешь платье? — спросил я. — Даже не знаю… А вдруг оно дорогое? Ты ведь знаешь, какие в последнее время цены? Кошмар!
Влада протянула руку и потрогала ткань платья чисто женским движением.
— Ну ладно, так и быть, купим тебе платье, — соизволил я. — Видишь, как я тебя балую?
Я снял платье с вешалки и положил
— Пойдем через кассу, — продолжал я болтать, начиная получать от этого удовольствие. — Надо ведь расплатиться. Ой, а продавец куда-то вышел, прикинь? Ну да и хрен с ним, пошли!
Мы закинули шмотки в машину, не забыли шашки и коробку с кубиками — поиграть на досуге, — затем я велел Владе сидеть в джипе, взял пустую канистру и при помощи шланга и собственного рта с трудом наполнил ее из баков брошенных машин. Отплевываясь и вытирая губы рукавом, вернулся обратно.
В этот миг пронзило острое чувство, что за нами следят. Я сразу поставил тяжелую канистру на землю, перехватил карабин и присел возле багажника — на случай, если по мне начнут палить. Влада начала было выходить из машины, но я зашипел на нее, и она захлопнула дверь.
Трудно понять, откуда за нами наблюдали. Над дорогой на штативе висят камеры и пялятся, казалось бы, прямо на меня. Вокруг высятся многоэтажки с сотнями окон. Если в каком-нибудь окне засел снайпер…
Подумав об этом, я торопливо сунул канистру в багажник, запер его и нырнул в кабину. Никто не стрелял.
Влада хмурилась и держала кошку, как ребенка.
— Тоже чуешь? — пробормотал я. — Нам пора ехать, моя дорогая…
Я завел двигатель, развернулся и помчал по дороге обратно, в сторону окраины, ожидая в любую секунду, что по нам начнут палить.
Но нет, обошлось.
Возможно, за нами следили Оборотни из домов, покинуть которые не способны. Смотрели и клацали зубами от злобы и голода. Их-то эмоции мы и уловили.
Я сказал об этом Владе.
— Ты, наверное, думаешь, что и черт бы с ними, Оборотнями, но… У меня родители стали Оборотнями, понимаешь, Влада? Поэтому у меня к Оборотням особое отношение. Мне их жалко, хотя я понимаю, что они чудовища. “Красотка днем, в ночи урод — и так из года в год”. Смотрела “Шрека”?
Так, болтая, я почти выехал за город, когда в частном секторе увидел очень красивый особняк, стоявший отдельно от других. Нечистое тело зачесалось, напоминая о горячем душе.
— Давай поглядим, есть ли там свет и вода? Мне бы не мешало помыться. А ты сможешь примерить то платье, окей?
Особняк принадлежал явно какому-то крутому бизнесмену или чиновнику. Высоченный шлакоблочный забор, кованые ворота, видеокамеры, гараж, два этажа и мансарда. Это то, что было видно снаружи. Судя по слою нетронутой пыли и грязи перед воротами, в особняке Бродяги не жили. Я дернул дверь в воротах — она распахнулась. С “Сайгой” наизготовку я прошелся по дворику мимо засохшего цветника, перешагнул через детский трехколесный велик, не спуская
То, что из дома никто не выходил и не входил, означало лишь отсутствие Бродяг. Но не Оборотней или Буйных, которые имеют обыкновение прятаться в тесных и темных уголках и впадать в летаргию.
Я поднялся на высокое крыльцо, открыл незапертую дверь. Хм, всё указывает на то, что обитатели дома ушли под Музыку…
За десять минут я облазил весь этот богатый и нетронутый мародерами и Бродягами дом до самой мансарды, где тоже были жилые комнаты — для детей, как я понял. Ни людей, ни нелюдей не нашел. Собственно, я это понял еще в прихожей — по запаху запустелости. Этим воздухом, так сказать, не дышали.
Зато электричество и вода были в наличии.
Я вышел из дома и открыл ворота, чтобы загнать джип во двор. Гараж открывался через пульт, и мне было лень разбираться, как его открыть без пульта.
Загнав машину, я тщательно запер ворота. Затем мы с Владой прогулялись вокруг дома и внутри. Мне казалось, что с Владой надо побольше разговаривать, прогуливать ее, развлекать, и тогда она все реже будет впадать в транс. Она за сутки довольно сильно изменилась, взгляд стал осмысленней, реакции поживей. Хозяин, очевидно, занимался картошкой и удобрениями больше, чем падчерицей.
Владелец особняка в свое время заморочился с безопасностью. Дверь в дом одна и на вид хрупкая и красивая. А на деле — тараном не пробьешь. Все окна зарешечены. Имелась специальная комнатка с большими экранами, на которые выводилась картинка с видеокамер по периферии. Сейчас система видеонаблюдения была выключена.
Я запер входную дверь, велел Владе сидеть в гостиной и пошел в шикарную ванную комнату. С неописуемым удовольствием принял горячий душ, после чего отправил мыться Владу, предположив, что она умеет это делать сама.
Пока она шумела водой, я засел в комнате видеонаблюдения, или, как я назвал ее про себя, “шпионской комнате”.
Немного помучившись, я сподобился включить систему, и на двух мониторах появились черно-белые изображения — по четыре на каждом. Четыре камеры показывали пространство вокруг периметра, две — двор, одна — заднюю часть дома, а еще одна не работала.
Я понаблюдал за картинками и быстро соскучился — ничего не происходило. Тогда я вернулся в гостиную и повалился на диван перед огромным экраном на стене над фальшивым камином. Котейка уже обосновалась в кресле.
Через несколько минут вышла Влада, и я ее не сразу узнал в новом красном платье и с еще более закурчавившимися после купания темными волосами. Платье оказалось короче, чем мне представлялось на вешалке, и вид длинных голых ног меня поначалу смутил.
Отвык я от такого зрелища…
Если Влада и хотела покрасоваться в обновке передо мной, то по выражению лица этого было не сказать. Хоть бы улыбнулась… А то как кукла неживая.
Я разложил на журнальном столике шашки, найденные в продуктовой тележке на улице.