Тим

Цзи Александр

Глава 6. Супруги

Поплавок, покачивающийся на сверкающей от солнца ряби, неожиданно нырнул, и я поспешно дернул удочку вверх. Блестящая рыбка взлетела вслед за невидимой леской в лазурную вышину, описала дугу и шлепнулась на прошлогоднюю пожухлую траву берега.

Котейка, которая уже схомячила двух карасиков, нагло мяукнула, метнулась за очередной рыбкой, но я опередил — схватил карася, бросил в пластиковое ведро с водой и накрыл крышкой. Черная кошка села рядом, таращась на меня желтыми глазами-фонарями, облизнулась и, задрав хвост, ушла в машину.

— Вот-вот, вали-ка

отсюда, обжора, — сказал я вслед. — С тобой никакой рыбалки не получится…

Было жарко, я сидел на раскладном стульчике на берегу небольшой спокойной речки в тонких трико, футболке, зеркальных очках и панамке и, наверное, являл собой очень обыденное и мирное зрелище.

Поглядишь на такого рыбака и не скажешь, что наступил конец света, что выжили единицы, и их жизнь стоит очень мало. Не больше жизни этого карасика, если на то пошло.

Я уже много дней ехал на юг, и в последнее время юг стал ощущаться. Вокруг распростерлись лесостепи и степи, солнце припекало совсем не по-весеннему, а очень даже по-летнему. Временами грохотали грозы. Когда я копнул саперной лопаткой жирную почву у воды, оказалось, что она кишмя кишит дождевыми червями и личинками майского жука. Уже жужжали мухи и металась в неподвижном воздухе мошкара.

Буквально вчера я наткнулся на нетронутый охотничий магазин в маленьком поселке на окраине города. Разжился палаткой, раскладными стульями и столиком, удочкой, набором блесен и крючков, карематами, саперной лопаткой, спальными мешками и еще много чем по мелочи. И мордушки прихватил — мало ли? Машину забил до отказа; даже подумал, что надо бы пересесть на какой-нибудь дом на колесах или микроавтобус.

Этой ночью мы с Владой ночевали в палатке. Это было что-то! Особенно после всех этих ночевок прямо в машине в скрюченном положении. Не знаю, как Влада, она-то немая и почти без эмоций, а я покайфовал, растянувшись в спальном мешке. Выспался от души.

И почему я раньше не использовал палатку? Ночевал же с Борей возле электростанции и знал, как это круто! Кстати, вещей Бори я так и не коснулся, оставил его крохотный лагерь в нетронутом состоянии.

Клевало неплохо, но рыбка ловилась в основном маленькая, с ладонь. Наловив с десяток, я решил, что хватит. Уселся возле ведра, вынул стилет из ножен на правой лодыжке и принялся чистить и потрошить свои трофеи.

Из внедорожника выбралась Влада — хмурая, растрепанная, с взлохмаченными волнистыми волосами. Пока я рыбачил, она сидела в машине с открытой дверью и что-то рисовала в альбоме. К рыбалке интереса у нее не возникло. Зато, видимо, возникло к готовке.

— Хочешь помочь? — спросил я.

Протянул ей ножик, а сам извлек финку. Финкой, конечно, легче зарезать быка, чем почистить мелкую рыбешку, но мне было лень лезть в багажник в поисках более удобного ножа.

При виде финки Влада попятилась, потом развернулась и убежала куда-то за машину. Там вроде остановилась, замерла.

Я вздохнул.

Недавно ей пришлось замочить большим ножом человека, который, в свою очередь, хотел замочить всех нас — да не просто так, а изощренно. С тех пор Влада боится больших клинков и вида крови. То, что у нее окровавлен рукав, она заметила только вчера вечером, сразу сдернула через голову кофту и выбросила прямо в окно…

Это и хорошо, и плохо. Хорошо, что она кое-что чувствует и много

чего понимает. Плохо, что в нынешнем мире другие правила и уметь убивать просто необходимо.

Любопытно, что она и бровью не повела, когда у нее чуть ли не на глазах погибли отчим и его помощник. Но тогда ведь не она сама их убивала… Да, странно устроен человек.

Короче, мне пришлось кухарить самому. Я почистил рыбу, сложил очаг из камней, развел огонь из собранных заранее сухих веток, налил в сковородку масла, сразу насыпал туда соли, как мать учила. Обваляв в муке рыбу, начал жарить.

Запах заставил вернуться и Владу, и Котейку. Ага, как готовить — так никого, как пожрать — так набежали…

Я хотел сначала сварить гречку с овощами, прихваченными еще у Хозяина, а потом уже сесть обедать, но ничего не вышло. Свежая жареная рыба исчезла моментально. Я сделал себе заметку на будущее — больше заниматься рыбалкой. И для нервов полезно, и для желудка.

— Ты, Влада, правильно поступила, что завалила ту суку, — решил я успокоить свою спутницу, когда мы всё съели и расположились в палатке; ехать никуда сегодня уже не хотелось. — Иначе Даша нас всех бы порешила. Она же больная на голову, ты заметила? Хотела принести тебя в жертву какому-то своему богу… Падшему Праотцу. Ты знаешь про него ведь, да?

Влада смотрела на реку сквозь открытый клапан палатки, сидя на спальном мешке и поглаживая кошку.

— Ладно, — сказал я. — Когда-нибудь расскажешь. Так вот, я про убийства. Убивать — это, конечно, плохо. Но мы ведь и в прежнем мире постоянно убивали! Тех же коров, баранов, свиней, рыб. Вегетарианцы вон кричали, что это плохо, а сами растения убивали. Растения тоже живые. Нельзя не убивать, понимаешь? А не будешь жрать, помрешь — то есть убьешь сам себя. Выхода нет. Я вот не думаю, что ценность человеческой жизни сильно выше, чем ценность жизни какого-нибудь дерева. От дерева всегда польза есть, тень, кислород, а от человека в основном идет всякое говно. Сейчас бoльшая часть людей превратилась в деревья — так их рубить, получается, уже можно?

Я сделал паузу, отпив чайку из высокого стакана. Продолжил:

— Сейчас та же ситуация, просто уже приходится убивать людей. Иначе они тебя… Я впервые убил Буйного, когда тот на меня полез. Я тогда так не расстраивался, как ты. Буйный — он не человек, даже разговаривать не умеет, только орать… То есть я хотел сказать, он бешеный, — поправился я, вспомнив, что Влада тоже не умеет разговаривать. Но ей, похоже, было пофигу на мою оговорку. — А потом одного алкаша к родителям привел… Они его слопали, даже костей не оставили. По сути, я его и убил, понимаешь? А еще потом как-то привык… Если бы мне пришлось, как тебе, сразу прирезать нормального человека… или почти нормального…

Выражение лица Влады стало таким страдальческим, что я умолк. Психолог-утешитель из меня не очень.

— Извини, — сказал я. — Покемарю, пожалуй. А ты посиди на стреме, ладушки? Если почуешь опасность, сделай вот так…

Я взял ее ладонь, обхватил ее пальцами свой рукав и подергал.

— Поняла? Это значит “Опасность!”

Рука Влады, когда я ее отпустил, безвольно упала.

Ну и ладно.

Я лег, обняв автомат, и закемарил. В палатке было тепло, почти жарко, солнце нагревало ткань. Сквозь сон я услышал, как Влада тихо поднялась и вышла.