Тим
Шрифт:
Возможно, я остановился еще и потому, что Матерь как-то повлияла на меня своей ведьмовской силой. Или потому, что мой взгляд случайно упал на сидящую рядом бледную Владу, отрешенную от всего. Она осела на сидении, так что снаружи и не заметишь. Если ей станет совсем плохо, а меня прибьет очередной Хозяин, Орда или Оборотень…
Я нерешительно вылез из салона.
— А Земля-то круглая, — сказала Матерь со смешком. — Ну, привет-привет!
— Привет, — отозвался я.
Странно, но я даже винтовку не прихватил с собой, когда выбирался из машины. Наверное, подспудно понимал, что винтовка в случае
Я остановился в трех шагах от Матери, и она легким шагом подошла ближе. Глянула на меня снизу вверх, глаза — чистейшая прозрачная лазурь. Наморщила лоб.
— Шрамы на лице… Помотало тебя… А ведь и месяца не прошло! Или прошло? Небось и на теле есть шрамы, а?
Она тыкнула меня пальцем в грудь и рассмеялась. Я смущенно отступил.
К нам подошли две девочки и один пацан — от десяти до тринадцати лет. Я их узнал, а они — меня. Хулиганистого вида Захар, стеснительная Альфия и щекастая Татьяна. В руках Таня держала устрашающего вида блочный лук, за спиной из колчана торчали стрелы — не из спортивного магазина, а самодельные, наверняка с заточенными до бритвенной остроты стальными наконечниками.
— Привет, Тим! — сказал Захар, улыбаясь во весь рот.
Я кивнул:
— Привет, Захар. Альфия и Таня… Как поживаете?
— Нормально, — протянула Таня с таким видом, будто с семьей выехала отдыхать на природу и это времяпровождение ей жутко наскучило. — Ездим вот. А у нас новенькие есть.
Я видел новеньких ребятишек обоего пола — всего человек шесть или семь. Шкеты не старше четырнадцати.
— А где Толик?
Толика при последней нашей встрече сильно ранили. Я не удивился бы, если б мне сказали, что его уже нет в живых. Но Захар, не переставая щербато улыбаться, сообщил:
— За тот домик пошел поссать!
Таня цыкнула языком и воззрилась на пацана.
— Захар, ну неприлично так говорить, — урезонила его Матерь. Без особого нажима, просто как бы для галочки. Не дожидаясь реакции, она перевела взгляд на меня. — Пообедаешь с нами?
— Не рановато для обеда? — спросил я, по привычке глянув на солнце.
— Рановато, — согласилась Матерь. — А ты торопишься? Таня на охоту пойдет, может, и дикого мясца отведаем.
— Тебе не жалко зверушек убивать? — спросил я Таню.
— А тебе людей — не жалко? — насмешливо ответила вопросом на вопрос Таня.
— Я же не специально… — смешался я. — Меня вынуждают… Я ж не для того убиваю, чтобы кайф получить!
— Я тоже, — спокойно сказала Таня. — Никакого кайфа. Для пропитания. Я это хорошо умею — охотиться. У каждого в мире есть свое дело. Мое — ловить зверя, чтобы накормить людей. Зверя — стать нашей едой, если убежать не успеет.
Я уставился на нее, потом — на Матерь. Прошептал:
— А вы их хорошо научили.
— Стараемся, — отозвалась та беспечно. — В таком мире только так и выживем.
— Кто вы такая, Матерь?
— Меня Кира зовут, — ответила женщина. — Расчетный бухгалтер. Когда приключился конец света, обрела разные способности, стала Матерью. Наперед
Меня удивила такая откровенность. Ждал, что будет юлить.
— И какая у вас цель?
— Конечная? — Она пожала узкими плечами. — Возрождение человечества, надо полагать. Только не в прежнем виде, а другом. Подробностей не вижу. Меня как бы ведут, каждый день чуть больше показывают, а полной картинки нет. Вот, еду на юг, собираю детишек необычных. Скоро, глядишь, целый автокараван наберем, ха-ха!
— Я на пикапе еду! — похвастался Захар. — Сам за рулем!
— Кто вас ведет? — спросил я Матерь Киру.
— Не знаю, Палач. А знала бы — трижды подумала б, говорить ли. Часто бывает, что когда много знаешь, дела не делаешь. Не стремишься никуда, понимаешь, что опасно и споткнуться есть где. Есть что потерять. А не знаешь — идешь себе да песенку напеваешь. И вся жизнь тебе сплошной сюрприз, потому что постоянно планировать — отказывать себе в удовольствии жить.
Повисла короткая пауза. Налетел порыв ветра, проволок по земле полусплющенные пластиковые баклажки из-под “Колы”. Из-за будки железнодорожника вышел Толик — ничуть не изменился, глаза смотрят на горизонт, сам не от мира сего. Хотя до Влады ему далеко… Он встал к нам спиной и застыл.
— Кто устроил Три Волны, тоже не знаете?
— Три Волны — это второй шанс человечества. Но пошел он не по плану. Лишнее доказательство, что долгосрочное планирование оборачивается всякой ерундой.
— А про Падшего слыхали? Про Спиральный Курган?
Матерь вдруг нахмурилась, а глаза потемнели.
— Я бы тебе посоветовала не верить ничему, что ты услышишь про Падшего, Палач. Падший — это ложь, покрытая клеветой и неправдой. И нет под ней никакой правды. Вот мой тебе совет, запомни его в следующий раз, когда про Падшего услышишь. Падший — как гнусный фейк, за который в прежнем мире головы с плеч летели. Понял меня?
Я отступил, по привычке потянувшись к пистолету, но Матерь, потеряв к разговору интерес, отвернулась, прислушалась к чему-то.
— Кто это у тебя в машине? Зрячая?
Не дожидаясь ответа, Матерь устремилась к моему внедорожнику, но не подошла к дверям, а остановилась у задней части, положила ладонь на багажник. Лицо Матери расплылось в той трепетной улыбке, которая появляется у женщин при виде маленького ребеночка.
— Ну же, девонька моя, выйди, покажись!
Дверь открылась, и Влада, пошатываясь, выбралась из машины. Матерь протянула к ней руки, не делая ни одного шага навстречу, и Влада пошла к ней. Матерь обняла Зрячую и долго так стояла, поглаживая ее по спине. Котейка крутилась у их ног.
Наконец Матерь выпустила Владу и повернулась ко мне.
— Болеет она у тебя. Как такое случилось?
— Мы уходили от Орды Буйных… — с запинкой принялся я объяснять. Трудно что-либо рассказывать человеку, который вроде как всё заранее знает. — Они поют какую-то песню, и от нее, кажется, Владе стало плохо.
— Когда такие мерзкие тварюги запоют, кому хочешь станет плохо, — согласилась Матерь и погладила Владу по кудрявой голове. — Полечить бы твою Владу. Доверишь? Только дело это не скорое, несколько дней надо будет потратить, а может, и дольше.