Тим

Цзи Александр

Ольга открыла железную дверь подъезда, распутав какой-то мудреный клубок проволоки и цепей, и вошла внутрь. Мы поднялись на третий этаж и вошли в одну из квартир. Это была “трешка” без коридора, зато с обширной гостиной, в которую выходили все двери, включая дверь на лоджию. Квартира была хорошо обставлена: везде красивая мебель, огромный диван, журнальные столики, шкафы с книгами, торшеры и картины с пейзажами на стенах. Я ожидал, что дома будут еще люди, но, судя по тишине, Ольга жила одна.

Она не спрашивала, где моя тачка, и я помалкивал. Автодом

подождет, Буйным он не нужен, а другие Бродяги по закону вероятностей вряд ли до завтра наткнутся на него.

— Операцию по захвату проведем сегодня, — заявила Ольга, откидывая капюшон и усаживаясь в кресло. Я тоже расположился напротив на диване. Заметил фоторамку на журнальном столике, лежащую лицом вниз. Семейное фото? — Я знаю, откуда они берутся, эти Бабайки.

— И откуда? — с интересом спросил я.

— Из эпицентра завихрения Нежити.

Я приподнял брови, и Ольга уточнила:

— Нежить ходит по кругу большими массами, так? И поет. А в центре находится затянутый в завихрение человек. Когда процесс завихрения завершается, а это происходит поздно ночью, человек превращается в Бабайку. Обычно процесс длится около трех дней. Недалеко в парке завихрение началось два дня назад. Туда мы и пойдем.

Мысли у меня в голове разбежались в разные стороны.

…Толпы поющих Буйных, крутящиеся вокруг невидимого центра…

…Даша, бредущая по спирали вокруг Влады…

— Так они специально захватывают какого-то человека и своим ритуалом превращают в Бугимена? Но зачем?

— Весь так называемый конец света на первый взгляд лишен логики, — отчеканила Ольга. Просто поразительно безэмоциональный у нее голос! — Но логики человеческой. У нас не хватает данных, чтобы провести хоть какой-то метаанализ. Но отдельные события обдумать можно. Нежить, очевидно, не захватывает людей, а каким-то образом приманивает их. И я не уверена, что эти люди, собственно, — люди…

— Они — Зрячие… — пробормотал я. — Те, что не попали под опеку Матерям… Видимо, их много бродит по свету, и Буйные как-то их примагничивают… Чтобы превратить в Бугименов? Не понимаю…

— Что, — опять-таки без вопросительной интонации сказала Ольга.

— Зрячие — это типа экстрасенсы… Что-то такое видят и слышат. Стали такими после Дня Икс. Но они не вполне в своем уме.

Ольга внимательно выслушала и мотнула головой:

— Неважно. Сразу после того, как человек превращается в Бабайку, Нежить теряет активность на полчаса-час. Бабайка тоже находится в стазисе. В это время мы его схватим, свяжем и отнесем в такое место, где его можно изучить. Я наблюдала за ними, но одна не справлюсь.

— А дальше? — спросил я.

— Что — дальше? Что я буду делать после того, как узнаю, что из себя представляют Бабайки и чего от них ждать? Это на шаг продвинет меня к решению самого главного вопроса: что произошло с миром прошлой осенью. Сейчас это для меня единственная цель жизни. А ты поедешь своей дорогой на своем автодоме.

— Блин! — вырвалось у меня.

— Я тебя видела из окна, — пояснила Ольга. — Я изучила

все дома в округе. Оборотней здесь нет. Могу перемещаться из дома в дом незаметно, иногда по крышам. Так вот, нужно решить вопрос с Бабайками до того, как вырубятся электричество и водоснабжение… После этого находиться в городах будет сверх-опасно.

Я взглянул на эту маленькую невозмутимую женщину. Она находилась в родном городе и родном доме со Дня Икс. Никуда не стремилась убежать, как я. Изучила изменившийся город и его новых обитателей — Нежить…

— Почему ты думаешь, что электричество и водоснабжение вырубятся?

— Ну, во-первых, потому что те зомби, которые пашут на станциях, рано или поздно исчерпают ресурс. И исчерпает ресурс сама система водо- и электроснабжения. Она уже на ладан дышит. Во-вторых, ты разве еще не понял, что после конца света станции работают не просто так. Они создают комфортные условия для выживших, в том числе тех, кого ты называешь Зрячими. Чтобы дать время подготовить кого-то, как личинок, к превращению.

— Уже слышал о личинках и куколках, — признал я. — Они все во что-то превращаются.

— Не они, а мы. Мы все во что-то превращаемся, — поправила Ольга. — Кто-то, как Нежить, превращается сам по себе. Кому-то нужны песни и пляски. Возможно, Нежить для того и появилась, чтобы петь и водить хороводы для кого-то еще. У меня пока нет стройной рабочей гипотезы, но я к ней приду. Пока что есть одно предположение. Когда мы поймаем Бабайку, то понаблюдаем за его черепной коробкой. Если в ходе трансформации череп уменьшится, можно будет предположить, что идет не эволюция, а деградация. Значит, Бабайки — это тупиковые ветви, неудачные попытки Нежити превратить людей во что-то еще. Если череп останется прежним или увеличится, значит, мы имеем дело с эволюцией, и Бабайки и есть представители нового человечества, ради которых все затевалось. Не ахти какой критерий, но все же.

Я обомлел.

— Ты сама до этого додумалась?

— Нет. Мне подсказал один говорящий Бабайка. — Ольга снова показала мне мимолетную улыбку, и я понял, что она шутит.

— А ты… не боишься жить здесь, в городе, одной?

— Я ничего не боюсь, — сообщила Ольга совершенно невозмутимо, без намека на понты. — Уже ничего, с тех пор, как потеряла всех, кто был мне дорог… Есть только страх попасть в центр завихрения, наверное. Не хочу становиться Бабайкой или быть разорванной толпой Нежити. Пусть уж лучше меня кто-нибудь застрелит.

Она встала и без перехода произнесла:

— Пойдешь ужинать.

Я понял, что это вопрос, и кивнул.

***

Вечером, как стемнело, мы отправились в парк.

Прежде я никогда — если считать со Дня Икс — не бродил по городам ночью. Себе дороже. Но Ольга уверенно двигалась по узким переулкам, проходила сквозь сгоревшие и целые здания, и никто на нас не нападал. Я крался следом за ней, стараясь ступать след в след.

Луна взошла на востоке — огромная и золотисто-серебряная, повисла над прямоугольными зданиями.