Тимлиды
Шрифт:
– Да вы и так всё это знаете. Я сравниваю себя и нас вообще, разрабов, it-специалистов как класс, с рабочими прошлого века и вижу, что наше положение существенно лучше. Причина этого в том, что и общество изменилось, но и в том, что тот труд, который требуется от нас, может быть реализован только при определённом образе жизни. Много вы кода напишете под грохот станка? Даже и станок не нужен – посади рядом со мной человека, говорящего по телефону, и мой рабочий день пройдет впустую. Сможете сосредоточиться на задаче, если не выспались или кутили накануне, или если голодны или больны? Да что там отсутствие сна или еды, признаюсь, что если мне неприятно руководство работодателя, компания, идея проекта, моя производительность в разы ниже. Если я нахожу какое-то принуждение, несвободу, армейские замашки руководства, я продолжаю формально выполнять свои обязанности, но результат, качество, совершенно иные. Где-то читал, что до революции российский рабочий требовал от своего руководства обращения «на вы», и грубость со стороны управленцев в адрес рабочих могла приводить к забастовкам. Я чувствую их правоту и делаю так же, не я один, вся моя
– Останавливаете разработку? – хохотнул кто-то из тимлидов.
– При малейшем намеке на некорректное поведение менеджера сообщаем руководству. Если изменений нет – сбавляем темп, ждем изменений, делаем только необходимое. Если изменений нет долго – ищем другой проект и уходим. Ну и на зарубежных проектах это не так актуально. Это особенность местного, российского менеджмента, культуры управления же здесь нет, они ориентируются на совок. Но я хотел не об этом: о свободе. Представьте рабочего или инженера двадцатого века или даже современного, но вне нашей отрасли. Пять дней в неделю они ходят на производство, они должны присутствовать там лично, все общение происходит лично, совещания происходят лично. Если ты инженер, совещаний будет много и они будут личные. Из-за специализации найти другое место работы сложно. Машиностроитель не сможет пойти в авиастроение или строительство дорог, а вот машиностроительный завод, например, в городе один и чтобы сменить работу, потребуется переезд. Из-за отсутствия конкуренции за работника, из-за привязанности работника к работодателю – оплата труда ниже, чем могла быть, а переработок и непрофильное работы – больше, чем могло быть. Я уже не говорю про положение рабочих в советское время, когда они скорее стали больше походить на рабов. К чему я это все? Если я сейчас размещу свое резюме в интернете, в течение пары часов у меня будет десяток приглашений на интервью. Эти приглашения будут как от российских компаний, так и от зарубежных. Мне предложат переезд в другие страны и города или работу удаленно, меня будут стараться привлечь в эти компании так навязчиво, что вы все станете завидовать!
– Не начнем, у нас то же самое! – рассмеялись товарищи.
– Знаю, – продолжил Юрий. – И это свобода: свобода выбора места в России или в мире, где я буду жить и работать, свобода выбора компании, на которую я захочу работать, свобода выбора проекта и роли внутри компании. Что значит эта свобода? Она значит, что теперь я выбираю, какую компанию, какую страну, какую группу людей и, в конечном счете, какие идеи я хочу поддерживать и развивать своим трудом. Если я считаю, что будущее за покорением космоса и это самое важное, что сейчас есть в мире, я буду поддерживать Илона Маска – найду способ устроиться в SpaceX или в аналогичную компании, перееду в США. Если я экологически ангажирован, то найду компанию в сфере зеленой энергетики или переработки отходов, спасения редких видов животных и продам им свой труд. Ну а если я думаю, что надо развязать побольше войн и увеличить поток эмиграции из России, я устроюсь в один из подрядчиков, работающих на правительство моей родины.
– Ты совсем не патриот, Юр!
– Патриотизм – это последнее прибежище негодяя. Страна и государство – разные вещи. Я люблю мою страну, но любить местное государство, будто оккупировавшее эту землю и мой народ, подло и глупо, – мрачновато закончил Юрий.
– А я согласен со Юрой, – подхватил Михаил, известный в Профсоюзе своим интересом к политике. – Никогда в истории России, да и мира вообще, у инженера и рабочего не было такой свободы. Он всегда был привязан тем или другим способом к городу, заводу, церкви, государству. Сейчас я сам выбираю, какие из этих связей поддерживать, а какие забыть. Да, все ещё есть формальности, гражданство, например. Но мой российский паспорт никак не мешает мне иметь ещё два вида на жительство в других странах. И такая свобода есть не только у разрабов, она есть у многих других людей в отрасли, даже в России это сотни тысяч людей, если не миллионы. Почти любой, работающий через интернет, может распоряжаться этой свободой: тестировщики, аналитики, рекламщики, блогеры, производители контента. И это личный выбор: пользоваться ли этой свободой, взять жизнь в свои руки или плыть по течение, будто XXI век ещё не наступил и таких возможностей нет. Подумайте, сколько наших коллег – разрабов, тимлидов, девопсов, даже архитекторов – прозябают на скучных, ниже рынка оплачиваемых работах, исполняя прихоти каких-нибудь малограмотных «эффективных менеджеров» на государственных проектах? В одном известном вам государственном банке более десяти тысяч технарей. Скажете, это не совсем государство, да и задачи там технически интересные? Частично соглашусь, но это вопрос компромисса с совестью. Вот другой пример: подрядчики налоговой. Этично ли там работать? Не стыдно ли об этом рассказать детям? Дальше больше: что если вы в подрядчике, который пишет софт для тюрем и ведомств, работники которых очень интересуются тем, что пишут в социальных сетях, и сажают на основе этого в тюрьму недовольных?
– Продолжу твою мысль, Михаил, – взял слово Лев. – Представьте, господа, что наш бессменный лидер осознал свое место в истории и захотел потеснить Шикльгрубера и Джугашвили. Он принялся за окончательное решение русского вопроса. Здесь, под Петербургом, как когда-то его товарищ по роду занятий под Берлином, в Заксенхаузене, он начал строить инфраструктуру: здания, для содержания людей, транспортные пути для доставки людей к этим зданиям, печи. Разумеется, такой проект не обойдется без программного обеспечения: нужен учет прибывших и убывших, нужно видеонаблюдение за лагерем. То, что предшественниками делалось вручную, необходимо автоматизировать. В общем, нужна цифровизация, бюджет есть. Подрядчики соревнуются за написание Государственных информационных систем «РосГулаг» и «РосПечь», понадобятся также продукты в сфере машинного зрения для распознавания лиц
– Как от темы свободы мы пришли к лагерям, Лев? – с шуточным упреком произнес кто-то из тимлидов.
– Все мы, оставаясь в России, идем на компромиссы. Вопрос в том, где эти компромиссы заканчиваются? Где гибкость совести уже не выдерживает тяжесть грязи, которой ее бомбардируют? – Лев выпил чуть больше обычного и говорил то, что в своем родном городе сказать бы не смог.
5. Профсоюз
Профсоюз начался с взаимопомощи старших товарищей новичку. Когда Вячеслав много лет назад неожиданно был назначен тимлидом на проекте, где он был старшим разработчиком, спокойная жизнь для него закончилась. Он любил код, знал несколько языков и программирование для него было сродни литературному творчеству. Предпочитая лаконичное изложение своих мыслей многословности, он так же относился и к выражению своих идей на языках программирования, проводя иногда часы в поисках элегантного решения задачи как с точки зрения алгоритма, быстродействия, так и с позиций красоты кода. Вячеславу нравилось ощущение сосредоточенности на задаче, будто медитация или молитва, когда мир упрощался до троицы: программиста, задачи и текста между ними, который их связывал. Это был сольный танец: как многие программисты, Вячеслав любил быть один и работать один. Вдруг от него потребовалось большее, то, чего он не умел: быть лидером, руководить, организовывать работу других программистов, объединять людей. И ставка была велика: предыдущий тимлид уходил со всей командой, единственным человеком, который мог подхватить руководство разработкой в проекте был Вячеслав, если бы он не справился, компанию ждало банкротство в течение полугода – два конкурирующих стартапа не дали бы медлить. Таким образом перед Вячеславом стала задача быстро сформировать новую команду и продолжить разработку. Тогда, почти десять лет назад ему помогли Михаил и Лев, они и стали основой будущего Профсоюза. Их советы, поддержка и помощь с наймом новых разрабов и аналитиков спасли дело.
Тогда, много лет назад три тимлида поняли, что буквально спасли бизнес, что это сделали именно они, а не менеджеры или собственники. Усилия, труд, воля этих троих людей, двое из которых даже не работали в компании, сохранили рабочие места, производство и ту кодовую базу, которая была дорога Вячеславу: триста тысяч строк кода на джаве, в которых он жил как кари в Коране. Осознав сделанное, они втроем почувствовали силу в себе, силу, которая повлекла их вперед к новым проектам уже в новом качестве: формально оставаясь наемными работниками, они знали, что это они настоящие хозяева и главы проектов. В проектах, разумеется, были директоры, проектные менеджеры, менеджеры продуктов, менеджеры программ и ещё множество разных менеджеров, но управляли проектами на самом деле вовсе не они.
Вокруг тимлидов сформировалось сообщество высокопрофессиональных технарей, которые любили и умели работать. Со временем к этим троим стали присоединяться другие тимлиды, разделяющие их взгляды на жизнь, работу, людей. Аксиомой для каждого из них была точка зрения, что человек – это ценность, а умный человек, будь то программист, тестировщик или аналитик – это ценность вдвойне. Естественным образом выходило так, что их политические, религиозные, нравственные взгляды были очень близки. Все они были патриотами: любили свою страну и презирали текущее ее руководство. Религиозные взгляды редко бывали предметом обсуждения, и чаще они обсуждали науку. Золотое правило всех религий было основой их взаимоотношений. Они опирались на эти личные связи, которые крепли с годами, и строили сеть, узлами которой были тимлиды, за каждым из которых была команда.
Профсоюз защищал своих участников. Если раньше на рынке труда они должны были конкурировать друг с другом за рабочее место, то сейчас, объединившись, они делились информацией о хороших проектах и помогали друг другу с переходами из проекта в проект. Часто они делились разработчиками. Если в каком-то проекте была острая нужда в специалистах, а с рынка нанять не получалось, тимлид просил товарищей по Профсоюзу дать ему кого-то. Так высокопрофессиональные программисты, звезды, работали на двух и даже на трех проектах с таким же числом зарплат, что было возможным только благодаря доверию между их руководителями – тимлидами. Если у кого-то из тимлидов случался конфликт с руководством, он мог быть уверен, что без работы он надолго не останется и команда поддержит его в конфликте. Понимая это, менеджмент компаний, в которых работали участники Профсоюза, вел себя максимально корректно и тактично. Эксцессы приводили к уходу всей команды разработки, а те, кто оставался, были глазами и ушами ушедшего тимлида в истекающем кровью проекте. Замена грубого менеджера обходилась компаниям дешевле поиска новой команды разработки. Это реализовывало инверсию контроля: руководитель проекта был полностью руководим разработкой и начинал приносить пользу команде. Так к тимлидам присоединялись и менеджеры, уставшие от бессмыслицы бесконечной отчетности ради отчетности и способные получать удовольствие от настоящего процесса разработки программного обеспечения. Хорошие профессиональные менеджеры часто предлагали участникам Профсоюза новые проекты под своим руководством, понимая, что эти люди вытянут любой проект.
Профсоюз был требователен к своим участникам. Не каждый программист, занимавший роль тимлида или девлида, мог присоединиться к организации. Новые тимлиды попадали в Профсоюз только по рекомендации двух и более участников. Это могли быть руководители соседних команд на сложных проектах, где подрядчиков работали на одного заказчика. Или знакомство с новым кандидатов в Профсоюз могло случится на конференции для разработчиков или управленцев. Вступить в Профсоюз было сложнее, чем найти работу на it-рынке, где за каждым бегала стайка эйчаров, предлагающих удивительные и прекрасные новый проекты.