Тимур на Кавказе
Шрифт:
— Джовани! Франческо! — крикнул Чезаре из своей комнаты. — А нам не мешало бы попросить у князя вооружения: вы как думаете на этот счёт?
— Конечно, — отозвался Пиларо, — нам не доставит трудности выбирать его: у меня на стене висит целый арсенал; вот отличные сабли, три кинжала, а в углу висит боевая одежда: шишаки с золотой арабской насечкой, три кольчуги, налокотники, поножи, луки, колчаны.
— Ну, братец, а у меня на стене висит — что бы ты думал? А, Джовани? Вот удивишься!
— Что? — крикнул Пиларо и зевнул.
— Наш генуэзский длинный меч!
— Да ну?!
— Да, вот и надпись: Genova [74] MECCL III. Обязательно его попрошу.
Я вскочил бодрый, весёлый, сытый.
Вошёл Антонио и принёс вычищенное, починенное рабынями наше платье.
— Что там за шум, старый хрыч? — спросил Чезаре у Антонио.
74
Дженова. (Генуя).
75
Феодосия.
— Ночью нарочный прискакал. В лесах на Тереке бродят татары. Вещи укладывают, женщины плачут; много добра останется: не могут вывезти. Стада уже погнали в горы. Вон пыль!
Застёгивая уже вычищенный камзол, я подошёл к окну и пожалел, что я плохо рисую.
Всё большое селение гудело, как рой пчёл; наш двор был наполнен арбами, а они, в свою очередь, были уже нагружены княжеским добром. Чего тут только не было: горы подушек, шёлковых одеял; красные, зелёные, жёлтые, голубые женские костюмы, серебряные женские тиары, как у папы римского, кисея, сундуки с серебряной посудой, одеждой, сафьяновой обувью; вот носят оружие, вот выводят рослых коней, седлают их красивыми, отделанными серебром сёдлами. А князь стоит на балконе и спокойно, как капитан на каракке, командует. Вдруг я увидел привычную, но всегда угнетающую меня картину. Вывели из подвала группу рабов в пять человек, готовились их сковать друг с другом: кузнец раздувал мехом жаровню. Охотничьи собаки, думая, что собираются ехать на охоту, радостно прыгали и визжали. К ним присоединились неразумные ещё детишки. Вот один из них получил шлепок от тащившей корзину матери и заревел.
Нас вскоре пригласили к завтраку. Все были серьёзно настроены, но бодры, особенно трое сыновей князя: они так и горели желанием сразиться с «азийцами». Чувствовалось, что кабертай — боевые люди, Чезаре воспользовался общим настроением и сообщил о своём обещании хану Тохтамышу немедленно прислать из Генуи помощь в виде неизвестной ещё азийцам и кабертаям военной новинки — бомбард.
Князь вполне согласился с Чезаре, что последнему следует возможно скорее достигнуть Себастополиса. Он приказал дать нам лошадей и съестных припасов.
Мы горячо благодарили гостеприимного старика. После полудня мы выехали из ворот усадьбы и направились на северо-запад. Нас сопровождал до следующей резиденции кабертайского князя проводник — княжеский «уздень».
ОПЯТЬ В ПЛЕНУ
Проехав вёрст двадцать по горной дороге среди громадных буковых лесов, мы остановились на ночлег: стреножили коней, развели костёр. Это была большая неосторожность. Антонио стал нарезать тонкими ломтиками копчёную свинину, чтобы поджарить её, как вдруг за ближайшими деревьями послышался топот, и на полянку вынеслась толпа всадников в пятьдесят коней. Первое наше движение было к оружию: это были азийцы в своих остроконечных войлочных шляпах. Но было уже поздно: наш проводник упал с рассечённым саблей черепом, на нас со всех сторон напирали конские груди, а наши мечи лежали в стороне, у корней старого бука.
«Харам задэ!» (собачьи дети) — крикнул один из азийцев: «наконец, мы нашли вас. Чтобы шайтан ваши души взял: эмир мне голову отрубил бы, если бы я вас не нашёл!»… Так кричал, размахивая над
«Сакраменто!» [76] , — выругался я, оправившись от неожиданности: «Антонио, дружите, собирайся, попались»… Через пять минут мы уже были в пути, окружённые толпой азийцев. Они старались производить как можно меньше шума.
76
Итальянское ругательство.
— Вот-те и выспался, — с комической важностью заметил Джовани, когда мы уже на рассвете переезжали вброд большую реку. Я узнал впоследствии, что она называлась Терек.
Наконец, мы опять в своём лагере. Нас привели к начальнику; ему стало легче: нарыв прорвался. Мы были приняты довольно милостиво. «Мирза [77] Ибрагим сказал мне, что он очень рад, что нас поймали живыми: Тимур не простил бы ему нашего побега. В доказательство Мирза вынул из шкатулки свёрток (это было «воинское уложение» Тимура) и, подняв вверх палец, прочёл по-турецки цитату, которую я быстро перевёл нашим: «Опыт научил меня, что для того, чтобы быть способным к исполнению обязанностей эмира или командующего, необходимо знать тайны военного-искусства и средства разбивать неприятельские колонны, не терять присутствия духа в момент сражения, не допускать никакого беспорядка». (Мирза при этих словах крякнул и гордо посмотрел на нас).
77
Мирза — тамерлановский военачальник, под начальством коего было десять «юзбашей» (сотников).
Мирза Ибрагим велел отвести нас в палатку и хорошо накормить. Спали мы, как убитые, до полудня.
Чезаре, как самая ценная добыча, был закован на ночь в ножные кандалы. Он бесился и бранился. Но Ибрагим не отменил приказания. Я в душе ликовал: в рабы попал сам рабовладелец. Нас поместили в одной палатке. Чезаре не успокаивался.
— Синьор Чезаре, — сказал я в темноте, укутываясь в косматый кабертайский плащ (бурк-а), — разве ты предполагал, что будешь закованным рабом Тамерлана лежать на земле?
— Вовсе не рабом, а пленником! — недовольным голосом ответил он.
— Не всё ли равно: тебя Тимур в Самарканд отправит, там тебя на базаре продадут, и будешь ты гонять быков около водоподъёмного колеса для орошения полей.
— Тьфу! — плюнул на землю патриций. — Каркай на свою голову.
— Джовани, а Джовани! — сказал я.
— Что? — промычал тот в полусне.
— Давай ночью удерём опять: я дорогу приметил.
— А я? — жалобно прошептал Антонио.
— И тебя захватим.
— А я? — с испугом сказал Чезаре.
— А ты? Конечно, тебе нельзя бежать, — Чезаре сердито молчал.
В поход выступили рано. Мы ехали тотчас за лошадью Ибрагима. Справа и слева рядом с нашими двуколками шли лошади шести конвойных: доверие к нам пропало.
У ТИМУРА
К вечеру мы подъезжали к ставке Тимура.
За несколько миль видны были тянувшиеся далеко в степь дымовые столбы; ближе мы стали встречать охранные отряды; начальники их почтительно приветствовали нашего Ибрагима. Я впоследствии узнал, что он за свой ум и храбрость был в большом почёте у Тимура. Бесконечные линии кибиток тянулись от Терека на Север; войска стояли по племенам. Тысячи лошадей паслись позади каждого лагеря под надзором верховых. Вдали сгрудились громадные белые кибитки; на одной блестел золотой шар: там жил Тимур, как нам пояснил сам Ибрагим, молодцевато ехавший верхом впереди нас.