Тимур. Тамерлан
Шрифт:
— Это ничего. Главное, что с вами всё в порядке. Где Малик? Я хочу его видеть!
— Ты как-то странно стал произносить слова.
— Разучился говорить правильно по-чагатайски.
— Тебя держали больше месяца!
Переодетый после бани, Искендер был доставлен к Тамерлану. Его даже оглядел лекарь, мавлоно Сабир Лари Каддах, и сдобрил его гнойники какой-то целебной мазью.
Войдя в комнату, где находился Тамерлан, Искендер прежде всего обратил внимание на необычно крупного и белого сапсана, которого можно было бы принять за кречета, если бы не чёткие чёрные
Птица сидела на плече у обладателя счастливой звезды и при виде Искендера хищно распахнула клюв, словно желая напасть. Только после этого мирза разглядел своего хазрета и заметил, что тот выглядит довольно бодро, будто не он это лежал сорок дней назад мёртвым трупом, не его почитали трупом живым, когда он вдруг воскрес.
— Приветствую вас, о величайший повелитель вселенной! — произнёс Искендер и низко поклонился.
— А, Искендер, — сверкнул глазами Тамерлан. — Рад видеть тебя. Соскучился. Присаживайся.
Покуда Искендер усаживался, Тамерлан поиграл немного с сапсаном, затем продолжил разговор:
— Помнится, ты как-то признался мне, что ни разу не сидел в зиндане. Как видишь, я предоставил тебе такую возможность.
— Я всей душой благодарен хазрету и готов сидеть там столько, сколько «меч справедливости» укажет, — коротко поклонившись, ответил Искендер.
— Узнаю твою замечательную учтивость, — сказал Тамерлан. — К сожалению, до начала похода остаётся мало времени, всего одиннадцать дней, а то бы я с удовольствием подержал тебя ещё годик-другой в этом месте, подобном фирдаусу.
— Разве хазрет хочет взять меня с собою в Китай? — удивился Искендер. — После того, что он узнал обо мне?
— Мне лень долго объясняться, — ответил измеритель вселенной. — Скажу тебе сразу и напрямик: о том, что ты пишешь тайно книгу, порочащую моё имя, я знал с самой первой начертанной тобою буквы этой книги.
— Вот как? — не веря сказанному, усмехнулся Искендер.
— А ты как думал! — улыбнулся Тамерлан.
— Кто же был вашим осведомителем?
— Угадай. А?
«Нет, не может быть, чтобы это была Истадой!» — мелькнуло в мыслях Искендера. Но тут он вспомнил, как однажды, когда он писал волшебными чернилами, жена вошла неслышно и подсмотрела. Так вот почему её не тронули, покуда Искендер сидел в зиндане!
Хотя нет! Она ведь не знала, что именно написано в рукописи.
— Я вижу, ты теряешься в догадках, — сказал великий эмир. — Не буду тебя мучить, а то у тебя на шее гнойники лопнут от напряжения. Ужасные язвы! Так сыро было в зиндане?
— Несколько влажнее, чем в песках Аравии, — ответил мирза.
— Мухаммед Аль-Кааги, — огорошил тут его Тамерлан.
— Что-о-о? Мухаммед?!
— Да, твой добрый старый друг Мухаммед, — усмехнулся Тамерлан. — Он давно был приставлен к тебе в качестве шпиона. И когда однажды вы разговаривали с ним о том, что неплохо было бы описать все мои злодеяния во всём их многоцветии, ты сказал ему, что недавно слышал о волшебных чернилах, изобретённых то ли в Магрибе, то ли Кордове. Мухаммед тогда же донёс на тебя, а когда он отправлялся к эмиру Энрике, я дал ему лишних денег, чтобы он смог привезти бутылочку волшебных чернил, если, конечно, таковые существуют. Оказалось, что и впрямь существуют, и когда Мухаммед приехал в Самарканд, сопровождая посольство эмира Энрике, он привёз тебе достаточное количество, о чём незамедлительно доложил мне.
— Подлец! — не стерпел Искендер.
— Ты недоволен поведением Мухаммеда? — поинтересовался Тамерлан.
— О нет, хазрет, он вёл себя как настоящий подданный своего государя, — поспешил соблюсти присущий себе тон мирза.
— Потом, по мере того как продвигалось твоё изобличительное сказанье, — продолжал великий эмир, — благочестивый Мухаммед докладывал мне, докуда ты дописал. Ведь ты наивно рассказывал ему о том, как осуществляется твой замысел. И, если я не ошибаюсь, ты дошёл до описания похода на Индию?
— Нет, дальше.
— Даже дальше?
— Я остановился на том, как вы играете с Баязетом в шахматы. А разве вы ещё не держали рукопись над огнём? — спросил мирза.
— А зачем? — ответил Тамерлан. — Ведь тогда всё нарушится. Весь твой замысел. А мне этого не хочется. Я нарочно затеял всю эту игру и надеюсь, что ты допишешь повесть о зловредном царе Самаркандском до полного завершения. Или ты надеялся, что я тебя повешу?
— Честно говоря, только этого и ждал. Мечтал о верёвке, ибо боялся какой-нибудь долгой и страшной казни, — признался Искендер.
— Как Мухаммед?
— А кстати, о Мухаммеде, — вспомнил Искендер. — Его повесили?
— Ну а как же! — усмехнулся Тамерлан. — Повесили. А бедняжку Яугуя-агу сварили в крутом кипятке. Ты же помнишь суд. Ведь тебя тогда же и в зиндан бросили по доносу Яугуя-аги. Бедняга Мухаммед. Кстати, это я попросил его соблазнить мою самую младшую жену, что он с успехом и проделал.
— Ничего себе! — вновь вырвалось у Искендера. — Мухаммед заслуживает огромного восхищения. Зачем же вы повесили столь послушного исполнителя своих изящных розыгрышей?
— Представь себе, соблазнив Яугуя-агу, Мухаммед не на шутку влюбился в малышку, и уж побег из Самарканда затеял по собственному почину. Вот как бывает, дорогой мой Искендер! Я не приказывал Мухаммеду увозить моих жён из столицы. Тут уж он проявил излишнее рвение, а я этого не люблю. Пришлось наказать. — Тамерлан ненадолго умолк, весьма лукаво глядя на Искендера. Сидящий на плече у измерителя вселенной сапсан, будто подражая своему хозяину, тоже покосился на Искендера весьма ехидно.
— Хм! — кашлянул Искендер. — Но ведь я тоже проявил излишнее рвение, начав писать повесть о злом царе Самаркандском.
— А мне это почему-то понравилось, — сказал Тамерлан. — Сам не знаю почему.
— Странно, — пожал плечами Искендер.
— Ничего странного, — сказал Тамерлан. — Скажи, а я в твоей повести выгляжу очень отвратительно?
— Скажу честно, — вымолвил Искендер и хотел уж как-то увильнуть от прямого ответа, но почувствовал, что уже поздно, и признался: — Очень отвратительно.
— Ну и хорошо, — махнул рукой Тамерлан. «Чем же всё это кончится? — подумал мирза. — Как кошка с мышкой! Да человек ли он?»