Тинтин и тайна литературы
Шрифт:
К 1970-м годам Эрже сам себе перелицевал, сделался левым либералом. В беседе с Садулем он заметил: «Миром правит экономика: наш образ жизни предопределен промышленными и финансовыми силами. Разумеется, эти люди не наряжаются в рясы с капюшонами, отправляясь на совещания в свой штаб, но плоды их деятельности – те же самые, что и у клики в капюшонах. Их высшая цель – производство. Производить все больше и больше продукции каждую минуту. Производить, даже если ради этого придется отравить реки, море, небо; даже если придется убить растения, леса, животных. Производить товары и промывать нам мозги, заставляя нас потреблять все больше и больше: все больше автомобилей, дезодорантов, зрелищ, секса, турпоездок…» Садуль спрашивает: «А Тинтин тоже против общества потребления?» «Естественно, он категорически против! – восклицает Эрже. – Тинтин всегда был на стороне угнетенных». Нет оснований сомневаться в искренности этих новообретенных убеждений, хотя, надо признать, в медийно-художественных кругах 1970-х они были самыми удобными в политическом плане,
ii
Эрже никогда не отрицал, что переметнулся от правых к левым, но в разговорах «исправлял» свою биографию, старался создать впечатление, будто вообще отошел от политики и предпочел идеологию дружбы. Олицетворяет эту идеологию – как в цикле о Тинтине, так и за его пределами – китаец Чань. В 1933 году, когда завершалась публикация «Сигар фараона» в Le Petit Vingti`eme, Эрже объявил, что теперь Тинтина ждут приключения на Дальнем Востоке. Вскоре художник получил письмо от некоего аббата Госсе, который опекал китайских студентов в Лувенском католическом университете. «Если вы опрометчиво нарисуете китайца с косичкой, – писал Госсе, – или заставите его поедать ласточкины гнезда и восклицать “Хи! Хи! Хи!”, вы раните моих студентов в самое сердце. Они читают Vingti`eme Si`ecle и обожают Le Petit Vingti`eme!» Чтобы не допустить появления стереотипов в новой книге (кстати, в «Тинтине в Стране Советов» Эрже уже сплоховал, изобразив китайцев с волосами, заплетенными в косички), Госсе вызвался «одолжить» Эрже «консультанта» – одного из своих студентов. Эрже принял предложение и в мае 1934 года, в возрасте 27 лет, познакомился с 26-летним студентом по имени Чань Чунь Жэнь. Они встречались много раз.
В плане художественной формы Чань – кстати, он и сам был художником – оказал на творчество Эрже просто колоссальное влияние. Он давал ему уроки китайской каллиграфии, и стиль Эрже-графика стал глубже и изящнее. Он досконально описывал цветовую гамму и пейзажи своего родного Шанхая, вплоть до вывесок и рекламных щитов на улицах. Поэтому «Голубой лотос» – самый богатый в визуальном плане том цикла о Тинтине. Но это еще не все: рекомендации Чаня привили Эрже любовь к достоверности, и отныне он старался, чтобы антураж и костюмы соответствовали реальным.
Чань оказал огромное воздействие и на мировоззрение Эрже. Подорвал его европейский абсолютизм, заставил взглянуть на мир в глобальном, релятивистском ракурсе. Если для европейцев китайцы – бессердечные детоубийцы, насильно бинтующие ступни женщинам, а китайцы растут в убеждении: «Все белые дьяволы – развратники», то причина лишь в том (объясняет Тинтин в «Голубом лотосе», перенося в книгу беседы Эрже с Чанем), что «разные народы слишком мало знают друг о друге». На протяжении нескольких месяцев Чань и Эрже встречались еженедельно, по воскресеньям. За это время они сдружились, и когда книга сложилась, Эрже отдал Чаню высочайшую дань уважения – сделал его одним из главных героев, первым настоящим другом Тинтина.
Пусть Тинтин и начал жизнь в качестве агента-пропагандиста, но после знакомства с Чанем сам Тинтин и книги о нем все чаще отвергают политику, отдавая предпочтение дружбе. В следующем томе, «Отколотое ухо», преступник Пабло выручает Тинтина в тюрьме, куда того заключили как врага правительства Алькасара. Пабло руководствуется не какой-то там политической солидарностью, а эмоциями: Тинтин ранее пощадил жизнь Пабло, и теперь тот хочет его отблагодарить. Когда Тинтин вновь встречает Алькасара (за кулисами мюзик-холла в «Семи хрустальных шарах»), генерал уже отбросил идеологическую неприязнь, которую питал к Тинтину в родном Сан-Теодоросе, и исповедует кредо искренней дружбы. Свой принцип он выражает по-испански, приветствуя капитана Хэддока: «Los amigos de nuestros amigos son nuestros amigos» [14] . В «Деле Лакмуса» Тинтин и Хэддок отправляются в Бордюрию не разоблачать и сокрушать тоталитаризм, а спасать своего друга Лакмуса. В «Тинтине и Пикаросах» (последнем «Приключении Тинтина», которое Эрже дописал) они едут в Лос-Допикос и даже помогают совершить революцию не потому, что разделяют политические убеждения Алькасара (в чем бы эти убеждения ни состояли), а просто чтобы спасти своих друзей Дюпона и Дюпонна. Политическая тематика присутствует, но подается в пренебрежительном ключе. Сравните абсолютно серьезную злокозненность сталинизма в «Тинтине в Стране Советов» и нелепый фарс, в который этот режим превратился в «Деле Лакмуса», или первые встречи Тинтина с бедняками Москвы и Шанхая с его позднейшей «невстречей» с бедняками Лос-Допикоса/Тапиокополиса/Алькасарополиса («Тинтин и пикаросы»), когда Тинтин пролетает над ними на авиалайнере. Да и что бы могли эти бедняки рассказать ему о революции? Для них она означала лишь, что на транспаранте над их халупами сменилось название, а полицейские, которые замахиваются на них дубинками, надели форму нового образца.
14
«Друзья
В России и Конго у Тинтина есть некие политические убеждения, но в небе над трущобами Южной Америки он в них уже разуверился. И даже сорока годами раньше в той же Южной Америке, когда ему, вскоре после встречи с Чанем, угрожает расстрел (в «Отколотом ухе»), Тинтин не верит в лозунги, которые провозглашает: он ничего не знает и знать не хочет об обоих потенциальных вождях Сан-Теодороса, а фразу «Слава генералу Алькасару!» выкрикивает совершенно случайно, спьяну. Пусть дружба развивает эмоциональную чуткость и расширяет культурный кругозор, но она порождает скептическое отношение к политике.
iii
Эрже «переправил» себя с правого на левака, а саму дихотомию «левые/правые» – на дихотомию «политика/дружба». Но если взглянуть немного шире, мы увидим, что это лишь частичные исправления в структуре более крупной дихотомии «сакральное/профанное». Ультраправые воззрения, царившие в Vingti`eme Si`ecle, были не просто политическими догмами, а священными догматами. Роялизм проповедовался не потому, что считался самой эффективной или справедливой формой управления, но скорее в силу того, что король – фигура квазибожественная, помазанник Божий. Аббат Валлез ненавидел левых за безбожие, евреев – изначально за распятие Христа, а в современном контексте – за меркантильные ценности иудаизма (в понимании Валлеза), которые якобы предвосхитили поклонение капиталу вместо Бога в Новейшее время. Тинтин едет в Россию, преисполнившись христианских чувств: он покупает еду (мнимому) нищему, Снежок приносит хлеб сиротке. В Африку Тинтин отправляется, преисполнившись миссионерского духа: собирает материалы о добрых делах священников-европейцев и даже преподает в школе в их миссии. Собственно, Тинтин – нечто большее, чем миссионер: точно Куртц в повести Конрада «Сердце тьмы» (1899), о н становится чем-то вроде божества. Как отмечает Апостолидес, разгадка преимущественно в том, что Тинтин «олицетворяет ценности христианского Запада в конкретный исторический момент». Тинтин одновременно олицетворяет современное государство (в газетной версии – Бельгию, в книжной – обобщенное «европейское») и проявляет «потребность государства укоренить свою власть в некой трансцендентности, которая гарантировала бы неоспоримость власти» (пишет Апостолидес) – то есть связать государственную власть с абсолютом, с Богом.
Пусть эта власть и укоренена в божественном, но утверждается и укрепляется она благодаря науке и технике. Тинтин, спрятав за деревом электромагнит, отклоняет от себя стрелы туземцев из племени м’атуву, и восхищенные воины благоговейно падают перед ним ниц. Встретившись с племенем бабаоро’м, герой «изгоняет злых духов» из больного охотника (благодарная жена охотника простирается перед гостем и объявляет его «великим колдуном»), применив обыкновенный хинин. С помощью патефона и кинокамеры Тинтин узурпирует власть колдуна из того же племени: фиксирует, как африканец глумится над невежеством своих последователей и почитаемым фетишем, а затем показывает туземцам это «звуковое документальное кино». Фактически Тинтин выступает в роли Просперо из шекспировской «Бури», а колдун – в роли Сикораксы. То есть пришлый «волшебник», лучше владеющий «секретами ремесла», смещает колдуна-старожила.
В одной из сцен «Тинтина в Конго» колдун из племени бабаоро’м встревоженно восклицает: «Из-за него мои перестанут меня слушать!» Метафора самая подходящая: во всем цикле сакральный авторитет проявляет себя преимущественно как голос, а тот, кто управляет – или завладевает насильственно – этим голосом, гарантированно обретает могущество. Уловки Тинтина в Африке – не что иное, как фокусы с передачей и приемом сообщений, предвосхищающие его позднейшие уловки. В «Храме Солнца» он якобы повелевает солнцем, просто разговаривая с ним. На деле Тинтин подключает свой голос к «приемо-передаточному контуру» божества инков, воспользовавшись ресурсами современной астрономии (Тинтин знает, когда именно произойдет солнечное затмение, и за секунду до начала заговаривает с солнцем). В «Загадочной звезде», когда Тинтин выдает себя за Бога, чтобы обуздать полоумного Филиппулуса, – проецирует свой голос в небо вблизи безумного пророка-самозванца, – он проделывает то же самое с «христианско-психотическим контуром божественности» Филиппулуса, используя банальный мегафон.
Стратегия эффективная, но опасная. Почему? Потому что она рискует сбить замок с «ящика Пандоры» – породить атеизм. Покажите, как «глас Божий» звучит из мегафона, а «чудеса» совершаются благодаря ловкости рук, и вы практически намекнете: Господь Бог может оказаться трюком афериста. В «Приключениях Тинтина» с самого начала присутствует то, что мы могли бы назвать тенденцией к «профанации святынь» (весьма парадоксально, если учесть, что цикл начал печататься в благочестивой газете). Как мы уже упоминали, в «Тинтине в Стране Советов» герой входит в «дом с привидениями», и голоса призраков остерегают его от «вторжения в царство мертвых». Поначалу Тинтин дрожит от ужаса, но затем вскрывает половицы и обнаруживает проигрыватель. «Да эти призраки идут в ногу с прогрессом! Они записывают свои голоса на грампластинки!» – язвит он, обращаясь к Снежку. Стоит нам увидеть потайные механизмы, как сакральный мир духов рассыплется в прах.