Тиора
Шрифт:
Саиб громко расхохотался, но затем огляделся по сторонам и приглушил звук смеха, стараясь не привлекать лишнего внимания.
Через некоторое время стали развозить еду на тележках, и Марк понял, что, несмотря на все свои переживания, его желудок бодро колотил ложкой по столу, требуя забить себя до отказа. Хороший знак. Парню уже стало совсем спокойно, и он развалился в кресле всем телом, насколько это было возможно, благо его худощавое тело позволяло устроиться с максимальным комфортом.
— Эта резиновая курица, конечно, не сравнится с едой моей
— Саиб, ты так расписываешь кухню своей жены, что я уже хочу срочно попробовать ее блюда, — сказал Марк, разжевывая кусок мяса, больше похожий на каучуковую подошву.
— Да я уже сам жду не дождусь, — весело проговорил араб.
Полет уже перешел в свою самую спокойную фазу, когда самолет набрал достаточную высоту, и теперь пассажирам только и оставалось, что спокойно заниматься своими делами в ожидании конца рейса. Марк осматривал людей вокруг, и каждый человек казался ему какой-то диковинкой: интересно было наблюдать, что делает каждый из них, попадающий в ограниченное пространство и вынужденный как-то убивать время, причем интересно это было с точки зрения разности менталитетов национальностей в салоне. Здесь были и арабы, и азиаты, и люди европейской внешности. Разный цвет кожи, разный разрез глаз, разные волосы, форма губ, носа, лица, разное восприятие мира и подход к проживанию своего личного времени и организации своей жизни. Все это живо интересовало парня, любознательность которого в отношении устройства Вселенной и существ, ее населяющих, с годами лишь крепла.
В целом в своих занятиях на борту самолета люди были одинаковы: читали газеты, книги, общались между собой, сидели в телефонах и планшетах — все эти моменты личного времяпрепровождения оставались идентичны для большинства с некоторыми своими нюансами, не взирая на внешний вид и конфессиональную принадлежность. Марк еще немного понаблюдал за попутчиками вокруг и обратил свой взор на Саиба. Араб развалился в кресле в полудреме, о чем-то думая и смотря в иллюминатор. Самолет периодически потряхивало, от чего возникало неприятное чувство внутри, но парень отгонял от себя все мысли, которые могли одним махом накрыть его разум, и решил, что стоит задать пару интересовавших его вопросов Саибу.
— Саиб.
— Ммм, — мужчина резко повернул голову, вырываясь из полудремы, с полуулыбкой на чуть уставшем изможденном лице.
— Помнишь, ты хотел мне объяснить суть проблемы убийства неверного? Мне очень интересно твое мнение.
Араб приподнялся в кресле, протирая глаза, и произнес:
— Да-да, конечно, я объяснить все это, насколько смочь.
На минуту Саиб замолчал, собираясь с мыслями, затем отпил глоток воды из стакана, стоявшего на выдвинутом столике перед ним.
— Видишь ли, Марк, — начал он. — Вся эта история уже давно портит жизнь многим хорошим мирным мусульманам, так как эта информация направлена на то, чтобы дискредитировать ислам, и поставить нас в положение врагов.
Парень кивнул в знак того, что понимает, о чем говорит араб.
— Так вот, часто в доказательство приводить несколько аятов из различных сур Корана. И очень часто говорить, например, Суру 47 аят 4-ый. Мне быть сложно сказать ее по-английски, но я попытаться передать суть.
— Не спеши, и объясни, как сможешь, времени у нас достаточно, а я внимательно слушаю и постараюсь понять, — сказал Марк.
Мужчина кивнул.
— Этот аят говорить о том, что когда мусульманин биться с неверными, то должен рубить им головы, и когда победить их, то должен заковать в цепи тех, кто остался жив.
— То есть пленных, — добавил Марк.
— Да. Далее мусульманин должен решить, помиловать их или взять за них выкуп, и все это, пока война не закончиться. Так решить Аллах. Но если Аллах пожелать, то покарать неверных сам, но Аллах хочет испытать одних из нас через других, и он никогда не дать сгинуть делам тех, кто умереть во имя него. Так примерно звучит этот аят, — араб говорил медленно, подбирая слова.
— В целом я понял суть, — сказал Марк.
— Хорошо. Но те, кто хочет дискредитировать ислам, либо вырывать из контекста слова, либо искажать их толкование.
— Как обычно это бывает в любой религии мира, у которой есть противники.
— Именно так, Марк, — произнес Саиб и продолжил. — В культуре нашей религии есть такое слово, которое звучать как «тафсир». Это значит толкование Корана. Тафсир делают толкователи, они называться словом «муфассир».
— Понимаю, Саиб, как и в Библии есть свое толкование и толкователи, как и в Талмуде тоже самое. Обычно толкователь должен отлично знать язык Писания, быть очень образованным человеком, знать историю своего народа и его социальные проблемы в разные периоды его становления.
— Да, кроме того, муфассир должен изучить множество богословских наук связанных с Кораном, прежде чем приступать к его толкованию. Это очень сложный и серьезный труд, который по силам не каждому. И когда я слышать множество глупостей о Коране от людей, которые поверхностно пройтись по сурам и аятам, не понимать истинный смысл каждого из них, мне просто смешно. Когда муфассиры годами биться над разгадкой заложенного в них смысла.
— Да, я понимаю твое негодование, Саиб, — хмурясь, сказал Марк.
Араб разгоряченно расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и сделал еще пару глотков воды.
— Собственно толкование этого аята состоит в том, что Аллах призывать убивать неверных в военное время, когда встретиться с ним на поле боя, как обычно это и бывать, когда идет война. Далее захватывать их в плен и либо миловать, либо требовать выкуп в виде денег, либо обмен на своих братьев. Все это относиться лишь к войне, а не в мирное время, и нигде не указываться о том, чтобы убивать женщин и детей неверных. Этому нет оправдания. Это харам, Марк.