Тиран
Шрифт:
Диодор осмотрелся, потом пожал плечами.
— Поборемся, Киний?
Несмотря на подогретый пол, было чересчур холодно, чтобы долго стоять. Киний схватился с Диодором, а Кен и Ликел начали упражнения, тщательно разминая и разогревая мышцы. Лаэрт поднимал тяжести.
Диодор сделал ложный выпад в ноги, схватил Киния за руку и бросил, но Киний, летя на землю, схватил его за голову, и они упали, переплетясь руками и ногами. Через мгновение оба снова были на ногах. При втором сближении Диодор вел себя осторожнее, но не смог лишить Киния возможности
Киний высоко поднял руки ладонями наружу, готовясь отразить удары. Диодор держал руки низко, ближе к телу. Борцы принялись кружить. Краем глаза Киний видел, что за ними теперь следят все посетители гимнасия. Он обеими руками схватил Диодора за голову. Руки Диодора взметнулись, развели руки Киния, и он получил удар по лбу, который швырнул его назад. Диодор мгновенно приблизился, поставил левую ногу между ногами Киния, и Киний упал, на этот раз прижатый тяжестью друга. Слой песка на полу был не очень толстый, и Киний ушиб бедро. Диодор встал, Киний тоже. С него капал пот, и он растирал бедро.
— Хороший бросок, — печально сказал он.
— Я так и задумывал. Ты заставляешь меня трудиться все больше, Киний. Из тебя выйдет приличный борец.
Они провели еще три поединка (два остались за Диодором), потом Ликел и Кен начали кулачный бой. Они были не так проворны, как Киний, и не так атлетичны, как Аякс, но все же хороши и отчасти рисовались.
Никто из присутствующих не предложил сразиться, никто не делал ставок, никто даже не подходил к людям Киния. Стояли молчаливой кучкой у фонтана гимнасия и наблюдали.
Киний направился к ним. Он вспомнил, сколько тщетных усилий стоили ему попытки общения с македонскими военачальниками Александра. Несмотря на сомнения, он приблизился к пожилому, худому, подтянутому человеку с почти белой бородой.
— Доброе утро, господин, — обратился к нему Киний. — Я здесь только гость и хотел бы заняться бегом. Где можно побегать?
Пожилой мужчина пожал плечами.
— Я бегаю в своем имении за городом. Думаю, так же поступают все истинные граждане.
Киний улыбнулся.
— Я из Афин. Наши поместья довольно далеко от города, чтобы упражняться там. Дома я, например, несколько раз обегал вокруг театра или рано утром бегал на агоре.
Старик наклонил голову, разглядывая Киния, словно быка на рынке.
— Правда? У тебя есть поместье? Откровенно говоря, молодой человек, это меня удивляет. Я считал тебя грабителем.
Киний начал разминаться. Он посмотрел на старика — и на обступившую его толпу.
— Перед смертью мой отец входил в число богатейших землевладельцев Афин. Его звали Эвмен, ты наверняка о нем слышал. Наши торговые суда заходили к вам в город. — По очереди разминая ноги, он намеренно добавил: — Мне кажется, мой друг Кальк по-прежнему шлет сюда корабли.
Другой человек, помоложе, но с заметным животиком — свидетельством недостатка упражнений — выступил вперед.
— Я торгую с Кальком. Ты его знаешь?
Киний стряхнул песок с бедра и сказал:
— Мы выросли вместе. Значит, вы в городе не бегаете?
Самый богато одетый человек, гораздо моложе и жилистей прочих, сказал:
— Иногда я бегаю вокруг гимнасия. Но гимнасий построен не на лучшем месте, нет, не на лучшем. Я не осуждаю ни зодчего, ни архонта! В новом гимнасии просто нет места для бега, вот и все.
Остальные отшатнулись от него, словно от прокаженного.
Киний протянул ему руку.
— Я люблю общество. Не хочешь побегать со мной?
Тот посмотрел на остальных, но все отводили глаза, и он пожал плечами.
— Конечно. Дай только немного размяться. Меня зовут Никомед.
Бегали они дольше, чем хотелось Кинию. Никомед оказался отличным бегуном на большие расстояния, ему хотелось бежать быстрее, чем собирался Киний, и дыхания на разговоры не хватало. Но атмосфера была дружелюбная, воздух холодный, и после пробежки (с такой скоростью, на какую только был способен Киний) они вернулись в гимнасий и в бани, и Никомед пригласил Киния на ужин — первое приглашение, полученное в городе.
Наслаждаясь первой настоящей горячей ванной за целый месяц, Киний спросил:
— Ты гиппей, Никомед?
— Определенно гиппей, если судить по размерам собственности. Ты это имеешь в виду? У меня есть лошадь, но я никогда не служил. Моя семья всегда сражалась в пешем строю.
Вблизи Киний разглядел, что Никомед настоящий щеголь, на глазах у него остатки косметики, а щеки как у заядлого пьяницы. Он старше, чем казался на первый взгляд, но отлично сложен, а то, как он охорашивается, свидетельствует, что он знает себе цену. Несмотря на все это, общение с ним приятно.
Киний тщательно подбирал слова.
— Мудрый да услышит, Никомед. Архонт дал мне полный список конницы города и ждет беспрекословного повиновения.
Плечи Никомеда высунулись из воды так быстро, что полетели брызги.
— Это несправедливо. Мы всегда служили в гоплитах. — Потом: — Чего и ждать от тирана! — И после недолгой паузы: — Мне не следовало говорить так.
Киний пожал плечами и начал растираться.
— Ты мог бы сказать об этом.
Никомед спросил:
— Ты знаком с нашим гиппархом Клитом?
Киний подумал: «Я гиппарх». Потом вспомнил замешательство архонта. «Ага, сейчас начинаю понимать».
— Еще нет. Хотелось бы встретиться: нам ведь придется работать вместе.
В баню заходили другие, рабы торопливо лили в деревянные чаны горячую воду. Помещение начало заполняться паром. Это добавило приятной анонимности. Говорить стали громче. Киний слышал, как Ликел хвалит чью-то фигуру, Диодор задает вопросы, а Кен цитирует слова Ксенофонта об искусстве верховой езды.
Никомед сказал: