Тиран
Шрифт:
Диодор кивнул.
— Мне было бы спокойнее, если бы Ликел остался. Он не хуже меня знает местных. — Он посмотрел на Филокла. — Богатые молодые люди. Может, сыновья самых богатых?
Филокл пожал плечами.
— Архонт не дурак. Ты тоже, Киний, — когда не срываешься. До меня дошел слух — может, вы его тоже слышали? Будто архонт разрешил провести городское собрание, чтобы одобрить новые налоги.
Диодор кивнул.
— Я слышал то же самое.
Филокл перекинул ногу через стол и наклонился, как на ложе. Прочный дубовый стол заскрипел
— Если позволите высказать предположение, архонт отсылает сыновей самых богатых граждан, чтобы иметь возможность держать в руках собрание. Как по-вашему?
Диодор провел рукой по волосам.
— Конечно, так и есть. Я должен был сам догадаться.
Киний переводил взгляд с одного на другого.
— Как приятно, что вы таким образом рассеиваете мое неведение. Сунете мне под нос еще какую-нибудь голову Горгоны, пока я собираюсь в поездку?
— Город шумит, как хор лягушек в пруду, и все о прошедшем сборе. На людей произвело впечатление — и мы, и ты, Киний, и особенно твое маленькое представление с людьми Мемнона. Их все ненавидят. Нас — пока нет. Ну что, пошлем за Аяксом?
Киний сказал:
— Терпеть не могу, когда мной управляют. — Он печально улыбнулся. — Какой же я был дурак!
— В котором случае? — невинно спросил Филокл и исчез за занавесом.
Ужин с Клитом, торжественный и умело устроенный, протекал без происшествий. Случайно или намеренно среди гостей преобладали отцы тех, чьи сыновья отправлялись на равнины. Киний не чувствовал враждебности с их стороны и ясно дал понять, что, хотя поездка будет тяжелой и он будет обучать молодых людей, он позаботится об их безопасности.
Клит сам начал разговор о возможном собрании.
— Все на агоре говорят: архонт созывает собрание, чтобы мы одобрили новые налоги.
Киний молчал, пытаясь перехватить взгляды Диодора и Филокла, чтобы заставить молчать и их. Но не сумел.
— А когда собрание проходило в последний раз? — спросил Филокл, отхлебывая вино.
Клит огляделся и пожал плечами. С ложа приподнялся Клеомен, один из самых богатых купцов города.
— Почти четыре года назад, господин. Целая олимпиада прошла с тех пор, как нам в последний раз разрешили собраться.
У него совсем юный сын — Эвмен, который, вспомнил Киний, явился на сбор верхом и в доспехах. Но не настолько юный, чтобы молчать на пиру. Юноша на ложе отца сел и сказал:
— Так было не всегда, господин. Когда архонт был только назначен, собрания проходили регулярно.
Клит знаком приказал рабу принести еще вина.
— Мы все здесь верны архонту, мальчик. Думай, что говоришь. Мне хотелось бы расценить возможность провести собрание как добрый знак.
Эвмен с легкой тревогой осмотрелся.
— Ничего против властей я не сказал.
Киний чувствовал, что в этом разговоре есть какая-то подоплека: даже заявление Клита о верности архонту — тоже какой-то код. Следя за лицами собравшихся, за выражением их глаз, он чувствовал сдержанное напряжение между ними.
— Может быть, после собрания дела пойдут иначе, — сказал другой гость.
Киний не помнил его, но знал, что это самый богатый судовладелец в городе и что его сын, едва достигший возраста, который позволяет служить в коннице, утром тоже отправляется с ним в поездку.
Это заявление прозвучало зловеще, тем более что на него никто не откликнулся, и все запили его вином. Никто не подхватил обсуждение, даже Филокл. Клит, напротив, заговорил об успехе сбора.
На Киния обрушились похвалы — слишком много, показалось ему.
— Мы даже не начали обучение, — сказал он. — Когда у вас заболят задницы, никто из вас и не подумает меня превозносить.
Это вызвало общий смех, но отец Клио — Киний вспомнил его имя: Патрокл — покачал головой.
— Мы ожидали другого наемника, вроде Мемнона. И были удивлены тем, что ты определенно благородный человек. Думаю, что могу выразить общее мнение: мы будем довольны, когда начнутся упражнения, по крайней мере весной. При мысли об упражнениях зимой мои старые кости начинают скрипеть!
С этой минуты пир несколько оживился. Клит, несмотря на жесткость в общении, оказался превосходным хозяином. Друг друга сменяли танцовщицы, искусные и со вкусом подобранные, и акробаты, и темнокожий свободный человек, который подражал самым важным жителям города: Мемнону, самому Клиту, наконец, Кинию.
Даже Киний рассмеялся, увидев пародию на свои ноги и аристократические движения руки. Он сразу узнал себя: его не в первый раз пародировали. Присутствующие ревели, и Киний заработал несколько дружелюбных усмешек.
В конце вечера Филокл сыграл на кифаре, а Аякс прочел отрывок из «Илиады». Прекрасное напоминание о том, что люди Киния благородного происхождения, и исполнение — и то и другое — было принято отлично.
Кутаясь в плащи, старясь не ступать в лужи, они в сопровождении двух рабов Клита возвращались на ипподром. Филокл рассмеялся.
— Прошло гладко, — сказал он.
Аякс тоже рассмеялся.
— Я все время ожидал, что в дверях появится мой старый учитель и погрозит костлявым пальцем, если я пропущу хоть слово. Совсем не то, что читать в лагере у костра!
Диодор был настроен более серьезно.
— Они что-то скрывают.
Киний согласно кивнул.
— Что бы это ни было, держись подальше, — сказал он Диодору. — Не вмешивайся. Ясно?
Диодор кивнул. Он посмотрел на небо, помолчал и сказал:
— Погода меняется. Чувствуете? Холодает.
Киний плотнее запахнул плащ. Он уже замерз. И закашлялся.
Выехали, когда прихваченные морозом травы к северу от города порозовели на рассвете под холодным голубым небом. Семеро молодых людей ехали на хороших лошадях, у каждого был свой раб; у двоих старших — по два раба и с полдюжины лошадей. Все хорошо снарядились в дорогу, все в прекрасных доспехах и плотных платах. И все рвутся в поход.