Тиран
Шрифт:
Филокл кивнул. И добавил:
— Война, если она вырвалась на свободу, становится величайшим из тиранов. Люди вырабатывают правила, чтобы держать этого тирана в узде, точно так же как городские собрания помогают сдерживать своеволие самых богатых граждан. Только дураки говорят о «серьезном подходе» или о ведении «настоящей» войны. Они — неопытные трусы, никогда не стоявшие в строю с копьем в руках. В фаланге, когда слышишь дыхание противника, когда чувствуешь ветер, если он пускает газы, война всегда настоящая. Достаточно настоящая, чтобы на каждом неверном шагу ждала смерть.
Парни серьезно кивали, но Киний чувствовал, что они с Филоклом могли бы провозгласить пользу пыток и насилия и тоже убедили бы их.
После трапезы Киний заставил их пеших метать копья, а потом наблюдал, как они садятся верхом, и советовал, как это улучшить. Когда бросали копья, он сказал Филоклу:
— Отличная была речь. Ты против войны?
Филокл нахмурился.
— Я спартанец, — сказал он, словно это отвечало на вопрос Киния. — У этого Кира хорошая рука.
Киний не стал продолжать.
— В бою вас могут сбить с лошади, — говорил Киний. — И не один раз. И всякий раз как вас спешивают в конном бою, вы уже почти мертвы. Снова сесть верхом — важнейшее умение. Учитесь садиться на свою лошадь и на лошадей других воинов, ведь самая обычная причина того, что вы на земле, — какой-то ублюдок убил вашу лошадь.
Когда после полудня они выехали и миновали последние стены, канавы и плотины, обозначавшие границу городской собственности, Киний спросил:
— Когда вы учились бороться, учили ли вас в первую очередь падать?
Аякс улыбнулся, потому что уже много раз слышал эту речь.
— Упражняйтесь — спешивайтесь и вновь садитесь верхом. Учите лошадь идти шагом, рысью, легким галопом. Например, Аякс несколько недель назад едва умел ездить верхом. — Киний бросил на него добродушный взгляд. — Теперь он во время галопа может спешиться и снова сесть на лошадь.
Аякс понял намек, внезапно отвел лошадь на несколько шагов в поле, скатился с седла и упал на бок. Он, казалось, запыхался, но сразу вскочил, а его лошадь тут же остановилась. Аякс подбежал к ней и взлетел в седло, с прямой спиной, высоко перебросив ногу через спину лошади. Выглядел он настоящим атлетом.
Некоторые молодые люди сочли, что он скорее похож на бога. Все попробовали проделать то же самое; великолепные плащи и доспехи испачкались в грязи и пыли, когда всадники падали на землю и вновь садились верхом. Кое от кого лошади убежали вовсе. Эвмен, вполне подготовленный всадник, скатился с лошади, та понесла, и догонять ее пришлось Кинию. После этого Киний постарался умерить их рвение.
— Нам сегодня предстоит проехать еще много миль, — напомнил он.
Аякс потер бедро.
— Больно.
Киний улыбнулся ему.
— Ты молодец.
Аякс расцвел. Если он и не изменил свое мнение о действиях Киния в бою с гетами, то время и обиход отрядной жизни притупили его негодование. Киний испытывай некоторую неловкость из-за того, что в отряде молодежи вторым по старшинству стал Аякс, но Аякс принял это совершенно естественно и тактично назначил своей правой рукой Эвмена. Лишь когда Киний и Филокл рассуждали о войне, в выражении лица Аякса появилось что-то особенное — возможно, замешательство или несогласие.
Солнце клонилось к западу, когда вернулся Ателий; его красная накидка блестела в закатных лучах. Киний плотно закутался в плащ. Снизу его согревала лошадь, но ледяной ветер задувал под шлем.
— Ну как? — спросил Киний.
— Легко, — ответил Ателий. — Для меня, да? Следы и копыта, следы и копыта. Я их найду. Завтра к вечеру мы в они лагерь. Да? Они лагерь?
Он показал жестом.
— Ты видел их лагерь, и завтра к вечеру мы там будем? — спросил Киний.
— Видел? Нет. Видел глазами? Не я. — Скиф мотнул головой: — Следы и копыта — знать где, не видеть, да?
Киний утерял нить повествования, тем более что Ателий начал вставлять варварские слова.
— Значит, ты поехал туда, увидел следы, и мы будем там завтра к вечеру?
— Да! — Скиф обрадовался, что его поняли. — Завтра, может, к ночи. Да. Еда?
Киний предложил ему оставшиеся от обеда кусок хлеба и флягу с вином — хорошим вином. Скиф со смехом отъехал.
Они ехали почти до темноты, и все время река, темная и холодная, оставалась справа от них. На крутом песчаном повороте остановились; рабы разбили лагерь. Молодые люди все-таки плохо представляли себе жизнь воина: настояв на том, чтобы у каждого была своя отдельная палатка и собственная постель, в результате они от холода не могли спать. Киний спал рядом с Филоклом, Аяксом и Арни, а Ателий, больше стремившийся к одиночеству, а может, и более практичный, спал рядом с лошадью, укрываясь за ней от ветра.
Утром мальчишки выглядели утомленными и измученными. Дрожа, они ждали, когда приведут лошадей и приготовят завтрак. Киний заставил их метать копья. У него болело горло, он растирал его. Арни принес ячменный отвар, и Киний выпил его с медом. Это немного помогло.
Солнце на темном небе казалось ярким оранжевым шаром. Арни подошел к Кинию с чистой тряпкой и протер его серебряную чашу для вина.
— Ненастье, — сказал он, показывая на солнце.
Киний рассеянно кивнул.
Молодые люди быстро согрелись и спустя несколько минут уже сыпали вопросами, обращенными в основном к Аяксу, который неплохо справлялся. Всех интересовал скиф, и кое-кто спрашивал, кто он — раб на особом положении? Если Ателий перед отъездом понял их вопросы, он не подал виду и предоставил Аяксу объяснять его статус.
Потребовалось больше двух часов, чтобы все собрались и сели верхом: их рабы, терпеливые и умелые, не привыкли поторапливаться, и никто из молодых людей не знал иных наказаний, кроме учительской розги. Аяксу пришлось повысить голос. Киний наслаждался зрелищем, когда Эвмен не пожелал гасить костер, Аякс прикрикнул на юношу и смутил.
— Но… мне холодно! — сказал Эвмен. Он был в ужасе и не понимал, как другие не видят, в каком он чудовищном положении.
— Мне тоже. И рабам тоже. Садись верхом!