Тиран
Шрифт:
Мы похоронили Надин рядом с Никки, и, как на похоронах Преппи, я произнесла надгробную речь для женщины, которая была для меня большей матерью, чем кто-либо другой. Оглядываясь назад и вспоминая все те разы, когда Надин защищала моего отца, все те разы, когда она стояла рядом с ним в отсутствие его собственной жены, я не могла не задуматься, что, возможно, отношения между этими двумя были чем-то большим, чем между работником и работодателем.
Моя мать не давала официального заявления, но, когда слухи о Таннере, Надин и случившемся в ту ночь дошли туда, где она находилась, она просто не вернулась.
Никого это не заботило.
И,
Мы стояли в ванной, и Кинг менял повязки на моих ожогах на спине. Поскольку это нужно было делать трижды в день, он стал экспертом. Кинг также разузнал все о татуировках на шрамах и съездил к художнику, занимавшемуся женой Джейка, имевшей шрамы по всему телу, и сделавшему ей татуировки, что скрыли многие из них. Он уже приготовил для меня эскиз, но я пока не была готова посмотреть на него. Мне все еще приходилось закрывать глаза, когда Кинг менял повязку, я по-прежнему была не в состоянии смириться с моей поврежденной кожей. Но когда исцелилась, как физически, так и ментально, то знала, что Кинг сможет сделать нечто красивое на чем-то столь уродливом.
Я была в плохой форме в течение пары недель, но снова начала чувствовать себя собой и как раз вовремя, потому что менее чем через двадцать четыре часа мы станем полноправными родителями.
— Я отправил последнюю коробку в «Добрую волю», — сказал Кинг, прижав губы к моей шее.
Брэнтли потребовалось всего несколько часов, чтобы убрать вещи Преппи из дома. Но ему не хотелось просто избавиться от его них или задвинуть их подальше, словно это была работа, которую нужно было сделать. Медведь чувствовал то же самое, поэтому они вдвоем провели двое суток в комнате Преппи, перебирая его вещи, вспоминая о старых временах и попивая текилу, ловя кайф и делая Бог весть что с той заначкой, что они, возможно, нашли в комнате Преппи.
Все было сделано, и комната нашего друга опустела. Также вовремя. Нам всем пришлось приспосабливаться, но с помощью родителей Таннера, которых мне пришлось уверять в том, что я не вырежу Сэмми из их жизни, мой сын, наконец-то, мог приехать к нам уже утром. Я не хотела внезапно отрывать его от них, это было бы плохо для всех. Кроме того, мне нужно было время на исцеление. Последняя пара недель была занята переездом не только Сэмми, но и остальных.
— Я так счастлива, что он сегодня может приехать домой, особенно сейчас, когда я могу двигаться, — сказала я.
— На ум приходит еще кое-что, чем мы можем заняться теперь, когда ты можешь двигаться. Кое-что, мать его, грязное, — сказал Кинг, сжав мою талию. В желудке зародилась дрожь, и я не была уверена, были тому причиной его слова или ребенок. Я обняла его предплечья и посмотрела на отражение Кинга в зеркале. Я не могла не думать о Макс и о том, что могло бы быть.
— Я вижу этот взгляд и знаю, о чем ты думаешь, щенячьи глазки. Но тебе нужно прекратить думать о плохом. Мы достаточно пережили. Макс найдут хорошую семью, которая позаботится о ней и даст ей все, что она захочет. Да, это чертовски херово, и мне не хочется пропускать ни секунды ее жизни, но она прошла через достаточно дерьма. Ей не нужно проводить следующие пятнадцать лет в приемных семьях только потому, что я был долбаным эгоистом, чтобы отказаться от прав и лишить ее реальной жизни или потому, что мне захотелось побороться с системой и ничего не получить. Кроме того, когда она станет старше, может быть, захочет
— Где я нашла такого удивительного сильного мужчину? — спросила я.
— Однажды ты пришла на вечеринку... — Кинг рассмеялся. — Давай, пошли.
— Куда? — спросила я.
— Увидишь, — было ответом, и в его глазах вспыхнуло коварство.
Кинг провел меня по траве. Мне приходилось перепрыгивать через кирпичи из костровой ямы, которая пережила какой-то взрыв. Выжженная дыра в центре двора осталась. Всякий раз, когда я спрашивала об этом, Кинг просто пожимал плечами и говорил, что это не та история, которую можно рассказать.
Мы прошли мимо полуразрушенного гаража, который разваливался все больше и больше с каждым днем. У Кинга были планы снести его и построить новый. Больший по размеру, с новым тату-салоном и квартирой для Медведя.
Если он захочет.
Кинг привел меня к доку, где впервые поделился со мной своими самыми сокровенными секретами все эти месяцы назад.
О Макс. О его матери.
Казалось, это было миллион лет назад, и в тот же миг, словно произошло вчера.
— Знаешь, со всем дерьмом, что произошло за последние несколько месяцев, несколько раз я думал, что никогда больше не стану на этот док, — сказал Кинг.
— Просто чтобы я знала, ты не отпустишь меня на этот раз? — прошептала я. Кинг развернул меня в руках. Я положила ладони на его твердую грудь. Тепло его кожи согрело мои руки через ткань рубашки.
Кинг покачал головой и приподнял мой подбородок кулаком.
— Черт, нет. — Медленно он провел кончиками пальцев по моим рукам от плеча до локтя. Кожу покалывало от такого внимания, пока его легкое, как перо, прикосновение двигалось вверх и вниз по чувствительным участкам. Моя нижняя губа задрожала в ожидании. Колени тоже. Он схватил меня за запястье и прижал ладонь к губам.
— Ты и я... — Я почувствовала его улыбку ладонью. Словно коснулась электрического забора. Искры пронзили ладонь и устремились вверх по предплечью, пройдясь по груди, прежде чем устроиться между моими бедрами. — Мы вроде как с тобой навечно.
— Навечно? — спросила я, не зная, почему это прозвучало как вопрос, потому что это то, что я знала с той секунды, как взглядом нашла его в тату-студии. Это было то, на сопротивление чему я потратила слишком много времени.
С меня хватит сражений.
Мое будущее с Кингом.
— Черт, да, навечно, — ответил он, прикусывая тонкую плоть моего запястья.
Если бы Кинг погрузился пальцами между моих ног, он бы очень быстро узнал, какой сильный эффект он оказал на меня всего лишь несколькими словами. На самом деле, одним словом.
Навечно.
— Я собираюсь сделать с тобой все, но только не отпускать, — пробормотал он мне на ухо. — Это просто не вариант. — Слегка отстранился, удерживая мою голову ладонями, большими пальцами впиваясь мне в виски и прижимаясь губами ко лбу. — Больше никогда, — добавил он. Зарывшись пальцами в мои волосы, он удивил меня, когда грубо дернул назад, внезапно откинув мою голову. Любой другой мог по ошибке принять этот жест таковым, словно Кинг хотел причинить боль, но когда я посмотрела ему в глаза и увидела чистое удовольствие, воцарившееся на лице, я точно знала, что он делал.